Фридрих Незнанский - Прокурор по вызову

– Что-то я в его восемь лет слабо верю. – Турецкий закусил губу и задумался. – Вообще мне мое везение перестает нравиться. Лагуш раскололась с ходу – ладно, это еще в порядке вещей. У нее от страха мозги не работали. А на самом деле у нее совсем мозгов нет, в принципе. Но Арбузов твой…

– Погоди! – Грязнов налил и тут же выпил на скорую руку. – Погоди! Ты хочешь сказать, на нем еще мокрые дела висят? Тогда давай выкладывай все подробно.

– Не это я хочу сказать. Он признание нам пропел как по нотам, и мы оба развесили уши, я от радости, ты с тоски. А если как следует призадуматься – в его показаниях нестыковка на нестыковке. Почему Сосновский начал убирать исполнителей не сразу, не тридцатого числа, а две недели спустя?

– Ха! Сосновский! Ты думаешь, что постиг масштабность его замысла? Он же не просто кино про Замятина снимал, чтобы его уйти. Смотри: сначала он запускает порнуху на телевидение, Замятина временно отстраняют. Потом он посылает Ростика к Хмуренко, чтобы тот готовил общественное мнение: глядите, граждане россияне, Замятин не только по шлюхам шастает, но и берет взятки в особо крупных, столько уже набрал, что больше не лезет, и по-тихому уйти не получается. И, наконец, в решающий момент достает козырного туза: Оласаевы продают оружие террористам, а Замятин с Ильичевым их покрывают.

– Понятно все, – Турецкий замахал руками. – Я что, по-твоему, тупее паровоза? Я спорю с тем, что Сосновский умеет считать дальше, чем на ход вперед? Если он не убрал исполнителей сразу, значит, и не собирался! А к Хмуренко он мог кого угодно заслать, не обязательно Арбузова.

– Я уже вообще ни хрена не понимаю! – Грязнов от волнения пролил коньяк мимо рюмки. – Ты хочешь сказать, что вулканолога Максимова убрали не по приказу Сосновского, а Калашникову пришил не Ростик?!

– Давай по порядку. Калашникову пришил Ростик. Но обвинение держится только на его признании. И он это прекрасно понимает, помнишь, что он сказал? Стоит кому-нибудь настращать Лагуш, а она уже напугана до смерти, найти похожих на него кадров для опознания, и все – считай, против него ничего нет. Так что сидеть ему не восемь лет, а максимум до суда. На суде он заявит, что оговорил себя под давлением каких-то абстрактных мафиози, хорошо, если не под давлением следствия, и может быть свободен.

– А зачем он тогда вообще сознавался?!

– Вот! Тут мы переходим к первой части твоего предыдущего вопроса, кто убил Максимова? Я вижу только один ответ. – Турецкий замолчал, дожидаясь, пока Грязнов разольет остатки.

– Ну?! Не томи.

– Не нукай. Давай отвлечемся на минуту. Ты говорил, что Арбузов бескорыстно любил деньги. Говорил?

– Говорил.

– А теперь скажи мне, ты бы на его месте, получив деньги от Сосновского, не выложил бы все Замятину или еще лучше – Оласаеву за дополнительное вознаграждение? Не возражай сразу, подумай. Арбузов у нас не только жадный товарищ, но и ушлый – это твои собственные слова. А раз ушлый – значит рисковый.

– Ну допустим. Зачем ему было сознаваться в убийстве Калашниковой?

– Затем, что Оласаевы сидят в глубокой заднице, в первую очередь Мурад. И чтобы из нее выбраться, ему необходимо договориться с Сосновским. Для этого нужно иметь на руках хоть какой-нибудь козырь. Он отстегивает Арбузову десять – двадцать – пятьдесят тысяч, для Оласаева – копейки, и Ростик соглашается сделать признание и посидеть месяц в одиночке. А раз он чистосердечно во всем признался, значит, мы автоматически верим всем его словам. В том числе и про Сосновского, и про Максимова. А Максимов на самом деле жив: когда машина разлетелась на кусочки, никто фрагменты тела наверняка не собирал, друг к другу не прикладывал и опознания не делал. Оласаев его купил и держит про запас как решающий аргумент против Сосновского. И Замятина тоже убрал Оласаев руками Инары Филипповой, откуда у нее секретный яд из лабораторий ГБ? А он мог достать – при его связях с Росоружием. Он это и не особо скрывает, надеется, что Сосновский оценит. В общем, они крепко держат друг друга за задницу, и я думаю, скоро договорятся.

– Ну ты нагородил! – Грязнов рассмеялся. – Бог с ним, с Сосновским. Неужели Ростик выложил Оласаеву, что пришил Калашникову? Ты в своем уме?

– Тут, конечно, момент темный, – согласился Турецкий, – может, Оласаев сам допер, может, Арбузов в какой-то момент испугался, что я дожму это дело, и попросил Оласаева помочь ему обеспечить алиби.

– Ладно, исключительно для очистки совести. – Грязнов достал из кармана записную книжку и принялся дозваниваться до судмедэксперта, производившего вскрытие Максимова.