Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа

Поляков молчал.

– Похоже, ты узнаешь об этом последним? Обрати внимание: все, кто им – этим твоим замечательным каналом – пользовался, пусть даже и в прошлом, сейчас погибают или…

– Что – или?

– Или ты думаешь, что… – И Кривцов неожиданно напел популярную песенку семидесятых: «На тебе сошелся клином белый свет».

Поляков пожал плечами.

– Петр Романович, я тебя прошу без недомолвок. Это ты у своих новых молодых клиентов таким образом интеллект развивай. А я уже мужик старый, недалекий, реакция, сам видишь, стала скверной.

– Хватит прибедняться. Вечно тебя бросает в крайности. То, видишь ли, он себя чуть не Петром Первым возомнил: окно в Европу прорубил. Теперь – наоборот. Так вот слушай: они все – твои клиенты – переходят на другие каналы. Или – другой, – добавил он многозначительно. В частности, твой ненаглядный Гиббон это уже сделал. Понимаешь, что это значит?

– Петр Романович, я устал от твоих загадок. – Поляков начал выписывать новый чек. – Я не понимаю, чего от меня хотят, черт побери?! А может, я бы согласился на каких-то условиях?

Но Кривцов остановил его чек.

– Нет-нет, это уже подарок от фирмы. Слушай внимательно. – Но ничего не сказал, а написал на листе бумаги несколько слов и придвинул его Полякову. – Понял? Это и есть новый канал вообще и Гиббона – в частности. Вообще, наивно было бы предполагать, что Гиббон всегда будет довольствоваться тобой и не попробует найти более короткий путь в цепи вывоза за рубеж. Это само собой. Но, возможно, Гиббон, не меньший тормоз, чем ты, и вовсе не собирался креститься. А тут неожиданно грянул гром. И Гиббону просто внятно объяснили и показали, где и как нужно креститься и какому богу он теперь будет молиться. Я не слишком туманно излагаю?

– Нет-нет, продолжай. Тебя всегда приятно слушать. Как ни странно, даже в такой ситуации.

– Это облегчает мою задачу. Слава, этот человек, которому теперь молится Гиббон, не хочет ставить тебе никаких условий. Знаешь почему? Он хочет съесть тебя с потрохами. Подумай об этом. И не вздумай купить у него талоны на ковер! Иначе мне будет тебя очень не хватать.

– Скажи, а «корреспондент», который приходил в Таллине…

– Это была просто пешка.

– Черт, черт, что же делать… А, Петр Романович, что делать?

– Думать, черт побери.

– Дай мне машину, пожалуйста, до вечера.

– Куда ты хочешь поехать?

– В Мытищи.

После разговора с Полиной Владимировной Петя не пошел к Журавлеву. «Не хочет он меня слушать – ну и ладно, его дела. Я и без него прекрасно сам разберусь. Вот возьму и махну сейчас во Владивосток. А что? Адрес я знаю, приметы какие-никакие. Дядя Саша еще меня благодарить будет!»

Петя Осколков брел по пыльной улице Февральского, и ему представлялось, как он разыскивает преступника, виновного в крушении вертолета, хватает его и приводит в милицию. А потом Петю награждают почетным дипломом и именными часами. А еще потом ему пожимает руку сам губернатор края, а дядя Саша стоит в сторонке и скрипит зубами от зависти…

Эти розовые мечты только на минутку вернули на простоватое лицо Пети улыбку, но она тут же уступила место растерянности, грусти, а потом в глазах блеснула слеза. Пете было очень жаль своего погибшего напарника, он считал, что эта смерть лежит именно на его, Петиной, опьяневшей в тот злополучный вечер совести. Это было жутко несправедливо, что он вот сейчас живой расхаживает по поселку, а тело напарника растерзали в тайге лисы. И если кто-то виноват в этой несправедливости, Петя гада все равно отыщет!

Через двое суток Петя приехал во Владивосток.

Прямо с вокзала он отправился искать улицу Достоевского. Она оказалась недалеко от центра, в районе железнодорожной станции Седанка. Несколько улиц, в том числе и Достоевского, поднимались на сопку, с которой открывался удивительно красивый вид на старый Владивосток, на почти симметрично расположенные два мыса – Эгершельд и Чуркин, между которыми была заключена бухта с звучным названием – Золотой Рог. По береговой кромке были расположены порты – военный, торговый и рыбный. В акваторию бухты заходил огромный сухогруз, который, как утка своими утятами, был окружен маленькими, приземистыми, черными от копоти буксирами. А еще дальше в море в голубой дымке виднелся остров Русский.

Вообще– то Петя знал Владивосток как свои пять пальцев -ведь именно здесь находилось летное училище, где учились они с Серегой Дегтяревым… И вот теперь он снова здесь, в этом замечательном городе, а Серега… Эх!…