Клод Жост - Иллюзии успеха

Комиссар неохотно повернулся спиной к конторке, над которой висела примитивистская картинка без рамы: под шарообразными зелеными деревьями маленькие человечки идут к колокольне, а на головы им сыплется снег, и вздохнул. Прелесть она или не прелесть, но ему надо ее допросить!

— Скажите-ка, Элен, в каких отношениях вы были с жертвой?

— Думаю, что на этот раз я оказалась за пределами круга: ни близких, ни далеких — никаких отношений с Шарлем Вале у меня никогда не было. И никаких дел. — Это было сказано ясным голосом, с уверенностью человека, способного подтвердить доказательствами свои слова. — Вы разочарованы, комиссар?

— Я? Я — в восторге! Но вы с ним все-таки были знакомы?

— Именно потому, что его репутация была мне слишком хорошо известна, я и старалась всегда избегать общения, а тем более — услуг с его стороны.

— У вас, конечно, есть свой импресарио, и хороший?

— Разумеется. Признанный специалист.

— А Вале никогда не пробовал подкатываться к вам?

Элен смотрела на комиссара, и веселые искорки плясали в ее глазах.

— Ну, какая же я для него дичь? Он выбирал только легкую добычу. Такую, на которую его знаменитый сольный номер «открытие таланта» мог произвести впечатление.

— Ваше мнение о нем?

— Знаете, комиссар, бывают такие отмели под водой, опасные для кораблей, их называют «банками». Так вот, Шарля можно назвать акулой, смысл жизни которой — пастись у этих банок.

— Был ли он на самом деле так всемогущ, как говорят?

Она выдержала взгляд Тьебо, отлично понимая свою ответственность.

— Он был опасен, но имел низость атаковать только тех, кто оказывался не способен ему сопротивляться. Либо потому, что видел в нем спасителя, либо…

Элен не решалась закончить, вдруг ясно осознав: коли уж она так жестко заявила, что у них с Вале никогда не было ничего общего, значит, все, что она говорит теперь, может быть основано только на слухах.

Комиссар пришел ей на помощь, сформулировав гипотезу, пришедшую ему в голову на исходе разговора со следователем Делормом:

— Либо у них были какие-то… какие-то тайные слабости, которые они не хотели бы увидеть обнародованными в скандальных газетках. Я не ошибаюсь?

— Увы, нет.

Тьебо поморщился. Красавчик Шарль ни за что не смог бы стать его покойником: притягательное местоимение означало для него хоть какую-то симпатию к жертве.

— Знаете ли вы Робера Дени?

— Да. Он принимал участие в спектаклях, в которых я играла.

— Ваше мнение?

— Об актере или о человеке?

— Меня интересуют оба.

Элен некоторое время молча изучала дно своего стакана.

— Как человек… Он жил как будто без кожи — понимаете, такая сверхчувствительность… И постепенно, с годами, сумел внушить себе, что его карьеру загубили. А актер он очень добросовестный. Но ведь это никогда не заменяло таланта!

— Были ли вы в «Лидо» во время того гала-представления, когда Дени угрожал Красавчику Шарлю?

— Была… Вале в тот вечер был особенно отвратителен. Любой на месте Робера захотел бы набить ему морду. Ну, во всяком случае, я надеюсь… Хотя, знаете, в наши дни власть и деньги способны свести на нет любую обидчивость!

— Значит, была все-таки у Вале власть?

— В известной степени — конечно. Он принадлежал к этой новой мафии, которая и диктует, в конце концов, в профессии свой выбор, если не сказать — закон.

Комиссар прошелся по комнате, вернулся к камину и стал машинально покачивать резную люльку темного дерева, покрытую тонкой патиной. Он попытался представить себе действия в предлагаемых обстоятельствах «человека без кожи».

— Как вы считаете, Элен, мог бы Робер Дени осуществить свои угрозы?

— Вы думаете, я способна залезть в его шкуру? Как это сделать? Как тут вообще можно рассуждать хладнокровно? Как определить порог, за которым неудачи, помноженные на озлобление и ненависть, могут одним мощным ударом превратить экзальтированного человека в убийцу? В какой момент слова переходят в действие? — Она покачала головой. — Нет, я не в силах сказать вам, когда мы, актеры, перестаем играть роль… Выходя со сцены или покидая съемочную площадку, мы на несколько часов перестаем быть персонажами пьесы и становимся самими собой. То есть опять-таки персонажами, которых мы играем изо дня в день, без выходных и отпусков, сталкиваясь с другими людьми в повседневных делах и в личной жизни… Нет, не знаю… — Тень разочарования легла на лицо актрисы. — Знаете, по утрам мне случается врать даже себе самой… Перед зеркалом… Потому что так хочется назвать «усталостью» то, что у Расина метко определено как ущерб, нанесенный годами… И безвозвратный… — Она жестом остановила комиссара, пытавшегося возразить. — Вы галантны, комиссар, и женщине всегда приятно слышать, будто она совсем не изменилась. Даже если она отлично знает, что это не так… Главное — ограничить этот… этот «ущерб» и сделать его как можно менее заметным.