Клод Жост - Иллюзии успеха

Довернь, устроившись за столиком стенографистки, открыл свой блокнот, чтобы записывать показания свидетеля.

— Заранее благодарю вас за помощь, которую вы согласились оказать нам, господин Дени. Вероятно, проще и логичнее всего будет, если мы начнем с самого начала.

— Я тоже так считаю.

— Когда вы познакомились с Шарлем Вале?

Актер чуть склонил голову набок.

— Десять лет назад. Фирма «Юниверсаль» снимала фильм о Второй мировой войне. «Пушечный марш». Действие разворачивалось во Франции в июле 44-го. Я играл командира отряда маки. Небольшая роль, но интересная. На случай, если вы видели картину, меня звали капитаном Гийомом… Помните: тот, кого эсэсовцы убивают на ферме?

— Я не видел этого фильма.

— Как жаль, в этом жанре он один из лучших… Я, правда, погибаю в первой же части, но роль достаточно сильная, чтобы запомниться.

— Что же делал на этой картине Шарль Вале?

— Был пресс-атташе продюсера.

— Какие у вас были отношения?

— Вообще-то, у нас с ним не должно было быть никаких отношений. Хотя мой персонаж и важен для фильма, но на рекламу никак нельзя было рассчитывать. Вот потому-то я и был приятно удивлен, когда понял, что Шарль Вале мною интересуется.

— Что значит «интересуется»?

— Он пригласил меня поужинать и во время этого ужина стал расхваливать мое исполнение роли капитана Гийома. Говорил, что я настоящий мастер своего дела и что заслуживаю куда большего, чем роли второго плана. Кстати, тут он не ошибался! Это совершенно справедливая оценка. И признаюсь, его слова меня обрадовали, больше того — вселили в меня надежду!

Заботливо набивая табаком трубку, Тьебо спросил:

— Он сделал вам конкретное предложение?

— Куда уж конкретнее! Он займется мною, будет подбирать подходящие роли, добиваться для меня контрактов — в театре, в кино и на телевидении. Слава придет ко мне, или я приду к ней, как вам больше нравится…

Комиссар чиркнул спичкой и раскурил трубку.

— В общем, он предложил себя на роль вашего импресарио? Так? — уточнил он между двумя затяжками.

— Именно так.

— На каких условиях?

— Сорок процентов всех моих гонораров.

Довернь присвистнул.

— Вот-вот, — сказал актер, повернувшись к нему. — И эти деньги, разумеется, следовало передавать ему из рук в руки.

Тьебо выпустил такое огромное облако дыма, будто хотел спрятать за ним, как за ширмой, свой очередной вопрос.

— Мне кажется, это многовато, или нет?

Свидетель усмехнулся.

— Вале — не дурак, он все подробно мне разъяснил. Его гонорар распределялся следующим образом: пятнадцать процентов за то, что находит мне контракты, и двадцать пять — за промоушн, то есть за то, что он обеспечит мое продвижение.

— И вы согласились?

Робер Дени вздохнул.

— После «Пушечного марша» мне ничего не светило, господин комиссар. Перспектива снова бегать по частным урокам, чтобы прокормиться, приводила меня в ужас! Надо знать, что такое часы ожидания в конторах продюсеров, каково это — стоять в хвосте очереди у дверей студии, чтобы заполучить хоть крошечную роль, чтобы взяли хоть в групповку, да хоть в массовку статистом, наконец! Что бы вы сделали на моем месте? То же самое, уверяю вас, что сделал я. Я ухватился за соломинку!

— Вале сдержал слово? — вмешался Пупсик.

— Да.

Это «да» прозвучало четко, без колебаний. Тьебо это отметил.

— Вы ему платили?

— Все до сантима!

— И появились контракты?

— Я снимался во многих фильмах, сыграл три роли в телеспектаклях и полгода работал в театре — в «Пале-Рояле».

— В тот же год?

— В тот же год! Надо ли объяснять вам, как я был счастлив?

— Ваши отношения с Вале в тот период?

— Солнечные.

— Когда погода стала портиться?

— Четыре года назад.

— Что же произошло?

Дени резко подался вперед.

— Понимаете, господин комиссар, я ведь сделал себе какое-никакое имя тяжелой работой в течение шести лет! Меня знали директора театров, режиссеры телевидения имели полную возможность меня оценить, и в кино я уже пошел в гору. Без ложной скромности скажу, что очень серьезно подхожу к своей работе, к своим ролям. А это всегда заканчивается признанием. Мне звонили, господин комиссар! У меня спрашивали, когда я буду свободен! Время переменилось: теперь уже на студиях я со стороны смотрел на статистов, охотящихся за заработками. — Дени сделал жест, призванный, видимо, рассеять некую двусмысленность, и тут же заговорил снова.

— Не подумайте только, что у меня, как говорится, закружилась голова. Нет, просто, одолев барьеры, я жил и радовался новой жизни, не более того…