Линвуд Баркли: Не отворачивайся

— Но вначале я бы тебе посоветовал установить в машине пуленепробиваемые стекла, — произнес я.

— Что?

— Иначе тебя могут пристрелить.

— Чепуха!

— Ладно, а если тебе на дороге кто-нибудь покажет такую карточку?

Он задумался.

— Зачем? Ведь я хороший водитель.

— Но ведь всякое бывает.

— Я бы, наверное, столкнул этого сукина сына с дороги в канаву.

— Вот именно. — Я порвал картонки одну за другой и бросил в металлическую урну.

Отец вздохнул. Во двор вышла Джан с Итаном и направилась к машине. Джан начала усаживать сына на сиденье.

— Счастливо оставаться, папа, — сказал я.

— А что, эта тюрьма, которую собираются у нас построить, поможет городу? — вдруг спросил он.

— Не больше, чем захоронение в городском парке радиоактивных отходов, — ответил я.

По пути к дому никто из нас не проронил ни слова. Джан сосредоточенно вела автомобиль, плотно сжав губы. После ужина она ушла наверх укладывать Итана, хотя обычно мы это делали вместе. Я подошел позже, но в комнату сына входить не стал, остановился в коридоре.

— Знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете? — послышался ее голос.

— Да, — еле слышно отозвался Итан.

— Ты это всегда помни, — прошептала Джан. — И не верь никому, кто станет говорить, что я тебя не любила. Понял?

— Ага.

— А теперь спи.

— Я хочу пить.

— Не канючь. Спи.

Я скользнул в нашу спальню, прежде чем вышла Джан.

— Хочешь посмотреть? — спросила Саманта Генри, репортер отдела новостей, чей стол располагался рядом с моим.

Я развернулся в кресле и взглянул на экран ее компьютера.

— Это прислали ребята из Индии относительно совещания комитета по планированию жилищного строительства, где представителя фирмы-застройщика упрекнули, что спальни в квартирах у них будут очень маленькие. Прочитай вот этот абзац.

— Член совета мистер Ричард Хеммингз выразил недовольство, что помещения для спален не удовлетворяют «условиям манипуляций с кошкой», согласно которым «… спальня должна быть такой, чтобы вы, встав в центре и схватив кошку за хвост, начали поворачиваться с вытянутой рукой, а голова кошки не должна при этом коснуться ни одной из стен».

Я улыбнулся.

— Спрошу у отца, действительно ли существует подобная строительная норма.

— И вот эта муть приходит от них каждый день, — заметила Саманта. — Идиоты! А сколько грамматических ошибок! Ужас.

— Да, — согласился я.

— А им там наверху все равно?

Я переместился от ее монитора к своему, а она продолжила:

— В редакции творится что-то несусветное. Представляешь, я недавно попросила у секретарши новую ручку, а она потребовала, чтобы я предъявила ей использованную. Работаю здесь пятнадцать лет, и, клянусь, такого никогда было. А в туалете теперь редко когда есть бумага.

— Я слышал, Расселлы ищут кому бы продать газету. Если кто-нибудь предложит нормальную цену, то они с легкостью от нее избавятся.

Саманта охнула.

— Ты серьезно? Неужели сейчас, в такое время, на нас найдется покупатель?

— Ну это всего лишь слухи.

— Как они могут думать о продаже газеты? Ведь она переходила у них из поколения в поколение.

— Да, однако нынешнее поколение не то, что прежние. Разве это журналисты?

— Но Мэдлин работала репортером, — напомнила Саманта, имея в виду нашу теперешнюю хозяйку.

— Вот именно, работала, — усмехнулся я.

В стране закрывались газеты чуть ли не ежемесячно. Надо ли говорить, насколько напряжены были наши сотрудники. Саманта в особенности. Она жила с восьмилетней дочерью Джиллиан. С мужем рассталась давно и ни разу не получила от него ни цента. Он тоже работал в «Стандард», а потом вдруг уволился и смотался куда-то в Дубай. Оттуда, конечно, черта с два получишь алименты.

Наши столы тогда рядом не стояли, но мы довольно часто встречались. В кафетерии, в баре после работы. Обсуждали репортерские дела, ругали редакторов, которые задерживали или сокращали материалы. Я знал, что ей одной с ребенком трудно, и хотел помочь.

Мне нравилась Саманта. Симпатичная, веселая, умная. Мне нравилась ее дочь Джиллиан. Постепенно мы сблизились, и я начал оставаться у нее на ночь. Я не считал себя просто любовником. Мне хотелось быть ее рыцарем, дарить счастье. И тяжело переживал, когда Саманта резко оборвала отношения.

— Хватит, не могу, — сказала она. — Слишком у нас все быстро получилось. Ты хороший парень, но…

Я затосковал, и это продолжалось до тех пор, пока мне не встретилась Джан. Минули годы, мы с Самантой забыли о старом. Стали просто коллегами. Замуж она так и не вышла, по-прежнему вела трудную жизнь матери-одиночки. В конце недели с нетерпением ждала чек с жалованьем, с трудом дотягивала до следующего и с ужасом думала, что будет, если ее уволят. Теперь руководство газеты не могло себе позволить, чтобы каждый репортер занимался какой-то отдельной темой. Так что Саманта пробавлялась чем придется и рабочий день у нее был безразмерный. Присматривать за дочерью стало труднее.