Линвуд Баркли - Не отворачивайся

— Хорошо, — отозвался я, сворачивая к дому родителей.

— И без меня не ведите никаких разговоров с полицейскими, — добавила она.

Мы распрощались. Я подъехал к дому родителей, где стояли два телевизионных фургончика и еще три автомобиля: меня ждали журналисты. Наверное, мой дом они тоже обложили. Один фургончик наполовину загораживал путь, так что пришлось поставить машину на противоположной стороне улицы. Обойти их было невозможно. Не входить в дом тоже. Мне нужно было увидеть родителей и сына.

Я вышел из отцовской машины и направился через улицу. Тут же из фургончика выпрыгнули репортер и оператор и кинулись ко мне. Из других машин начали вылезать молодые люди с блокнотами и диктофонами. Одной из них была Саманта Генри. Ее потускневший красный автомобиль «хонда-сивик» я узнал сразу. Вид у Саманты страдальческий. «Извини, но я просто делаю свою работу».

Репортеры забросали меня вопросами:

— Мистер Харвуд, есть ли известия от вашей жены?

— Вы знаете, что с ней случилось?

— Почему полиция считает вас подозреваемым?

— Мистер Харвуд, неужели они считают, что вы убили свою жену?

Моим первым побуждением было протиснуться мимо них и побежать к дому, но я сам был газетчиком, причем давно. Отказ отвечать на вопросы равносилен признанию вины. Поэтому я остановился и поднял руку, собираясь с мыслями.

— Позвольте мне сказать несколько слов. Вчера, когда мы ездили всей семьей в парк «Пять вершин», моя жена, Джан Харвуд, бесследно исчезла. Я делал и делаю все возможное, чтобы найти ее, и молюсь, чтобы с ней не случилось ничего плохого. Дорогая, если ты смотришь эту передачу, пожалуйста, откликнись, позвони, дай мне знать, что ты жива и здорова. Мы с Итаном любим тебя, скучаем и с нетерпением ждем твоего благополучного возвращения домой. Мы все поймем, какова бы ни была причина твоего отсутствия. Самое главное, чтобы ты вернулась. Я прошу любого, кто смотрит эту передачу, если он видел Джан или знает что-нибудь о причине ее исчезновения, умоляю: позвоните, пожалуйста, мне или в полицию.

Красиво причесанная телевизионная репортерша поднесла микрофон к моему лицу.

— Мы располагаем информацией, что в разговоре с полицейским детективом вы заявили, что не убивали свою жену. У вас были на это причины? Вас официально считают подозреваемым?

— Я сказал полицейскому детективу правду. Они рассматривают все версии. Это стандартная процедура.

— Так вас считают подозреваемым или нет? — настаивала репортерша. — Они думают, что вашу жену убили?

— Пока о ней ничего не известно, — ответил я.

Вторая красотка репортерша с другого канала спросила:

— Как вы объясните тот факт, что нет никаких доказательств, что ваша жена находилась в субботу в парке «Пять вершин»?

— Тысячи людей, побывавших в тот день в парке, с большим трудом могли бы доказать свое присутствие там, — произнес я. — Джан была в парке.

— Вас проверяли на детекторе лжи? — поинтересовался взъерошенный репортер — видимо, из Олбани.

— Нет.

— Вы отказались?

— Мне никто не предлагал.

Еще одна репортерша сунулась вперед:

— А вы бы согласились?

— Я же сказал, мне не предлагали.

— А вы бы согласились пройти тест, если бы мы вам его устроили?

— Не вижу для этого причин.

— То есть вы отказываетесь. Боитесь вопросов по поводу исчезновения вашей жены, если будете подключены к полиграфу?

— Придумайте какой-нибудь другой вопрос, поглупее, — сказал я, теряя терпение.

Зря я надеялся, что сумею безболезненно пройти эту процедуру. Обстановку попыталась разрядить Саманта:

— Дэвид, как тебе удается все это переносить? Такой ужас для тебя и твоего сына.

Я кивнул:

— Да, тяжело. Со мной такого еще не было. — Я помолчал. — Извини. Но мне нужно идти.

Репортеры расступились, и я, взяв Саманту за локоть, повел с собой, чем вызвал всеобщее недовольство. Как можно давать тут кому-то эксклюзив?

— Дэвид, мне действительно неприятно находиться в этой своре, — проговорила она, когда мы поднялись по ступенькам к двери дома моих родителей. — Но понимаешь, я просто делаю…

— Понимаю, — кивнул я.

Мама быстро распахнула дверь. Я видел ее сегодня утром, но мне показалось, что она постарела на несколько лет.

— Привет, — произнес я. — Ты помнишь Саманту?

Мама холодно кивнула.

— Где Итан? — спросил я.

— Твой отец увел его на станцию смотреть настоящие поезда. Я сказала, что позвоню, когда тут все стихнет.

Я повернулся к Саманте: