Валентина Демьянова: Страсти по Веласкесу

Выпалив все это на одном дыхании, она с усмешкой поинтересовалась:

— Ну, не передумали? По-прежнему хотите ее получить?

Уже, наверное, в сотый раз я вчитывалась в злополучные строки в тихой надежде, что случится чудо, и они вдруг бесследно исчезнут. К сожалению, если чудеса в этой жизни и происходят, то уж точно не со мной. Сколько я ни старалась, сколько ни напрягала глаза, нахальные буквы продолжали упорно мерцать на сером экране монитора. Текст сообщения был сух и лаконичен: «Поручаю найти картину Веласкеса «Христос в терновом венце», незаконно изъятую в 1924 г. у княгини Екатерины Павловны Щербацкой. В расходах не лимитирую, в случае успеха гарантирую очень щедрое вознаграждение».

Письмо пришло ночью. Хотя бы в этом никаких сомнений быть не могло. Накануне вечером я проверяла электронную почту, и ничего подобного там не было. А сегодня утром вдруг обнаружила это послание, прочитала, и оно мне не понравилось. Не понравился тон, каким оно было написано, не понравилась его анонимность, но больше всего не понравилось, что адресовано оно было именно мне. Я свой адрес всем желающим не сообщаю, а если быть точной, известен он довольно узкому кругу лиц. И еще, самое главное, я не привыкла получать заказы на работу подобным образом. Для этого существуют другие каналы. И правила, обычно строго соблюдаемые всеми заинтересованными лицами.

Я вскочила с места и заметалась по комнате. К счастью, она не маленькая и мебели в ней не много, так что места для моих хаотичных перемещений было более чем достаточно. После некоторых кругов стало ясно, что проку от этой беготни — ноль и, если я не хочу взорваться от раздражения, мне следует немедленно предпринять что-то более действенное. Но то ли в тот день я была не в форме, то ли с умными мыслями у меня в принципе проблемы, ничего более стоящего, чем схватиться за телефон и, устроившись с ногами на диване, начать методично обзванивать знакомых, придумать я не смогла.

Дело происходило ранним утром, и нужных людей удавалось достать с первой попытки, но это, к сожалению, оказалось моей единственной удачей в тот момент. Все до одного клятвенно заверили меня, что к странному посланию никакого отношения не имеют. И это здорово огорчало. Оснований не верить им у меня не было, и оттого происходящее нравилось все меньше и меньше. Меня не покидало ощущение, что это какая-то провокация, а значит, не сулит ничего хорошего. Занимаясь таким бизнесом, как мой, невозможно не перейти кому-то дорогу и не нажить хотя бы пару-тройку врагов, а у меня их было значительно больше. Это я знала наверняка. Многие, конечно, мне были известны, но могли ведь быть и такие, о существовании которых я даже не подозревала. И это теперь не на шутку беспокоило.

Минуты тягостных раздумий не прошли даром, и я опять схватилась за телефон. В этот раз дозваниваться пришлось долго. Трубку упорно не брали и, не знай я, с кем имею дело, на десятом гудке точно потеряла бы терпение.

Наконец на смену осточертевшему монотонному пиканью пришло сначала невнятное кряхтение, а потом недовольный хриплый голос лениво осведомился:

— Ну и кому это так неймется?

Раздосадованная долгим ожиданием и еще больше тем, что некоторые дрыхнут без задних ног, а неприятности их все равно седьмой дорогой обходят, я прямо-таки зашлась в приступе праведного гнева:

— Что, разбудила? А на улице, между прочим, день в полном разгаре и все нормальные люди делом заняты…

— Их проблема! На то они и нормальные, чтобы горбатиться от звонка до звонка, — сердито оборвал меня голос, разом пресекая возможное попытки развить тему трудовой дисциплины.

Вообще-то упрекать Геру я не имела никакого права, у меня самой ненормированный рабочий день, и бывают периоды, когда я неделями не занимаюсь делами, но на тот момент он был моей единственной надеждой.

— Гера, давай просыпайся. Мне помощь нужна, — сбавила обороты я.

— Сто раз просил: не называй меня Герой! Меня зовут Герасим. Неужели трудно запомнить!

— Не трудно, просто так короче!

— Я не собака, и не надо мне клички давать.

Чувствовалось, что мой собеседник завелся не на шутку, и я по опыту знала, что, если сейчас же не сменить тактику, разговора не получится. В других обстоятельствах, я, конечно, не отказала бы себе в удовольствии немного позлить Геру, потому что он, сердясь, становится ужасно забавным. У него напрочь отсутствовало чувство юмора. Любую подначку он воспринимал всерьез, моментально обижался, и наладить с ним после этого отношения было непросто.