Инна Бачинская - Два путника в ночи

– Пацан недозрелый, – наконец говорит она. – Радуйся, что свалил. Мало он тебе нервов потрепал?

– Не мало, – соглашается Людмила. – Но как посмотрит бывало на меня, глаза виноватые, как у побитого щенка, Людик, лапочка моя, говорит, ну гад я, гад, сам знаю! Не могу я без тебя! Не могу! Ты ж моя единственная радость в этой жизни!

Людмила начинает рыдать. Римма оглядывается. Вокруг, к счастью, никого нет, темно, только низкие яркие звезды смотрят сверху и заливаются цикады, да еще одуряюще пахнут громадные белые цветы в саду.

– Все такие несчастные вокруг, – говорит она с досадой. – Как посмотришь, никакой любви не надо. Перестань реветь! Пожалей морду лица, с твоей кожей реветь противопоказано! Ну! Хочешь, хохму расскажу?

– Какую хохму? – спрашивает Людмила, переставая всхлипывать.

– Прикольную! Обхохочешься!

– Расскажи!

– Слушай. Называется «Прекрасная Изольда и Вожак стаи».

– Какая Изольда? Наша?

– Наша! И ее мэн, Кирилл Семенович, он же – Вожак стаи.

– Ты что, знаешь их?

– Знаю? Я их прекрасно знаю! Помнишь, у меня роман был с завом на моей старой работе? Сразу после развода?

– Помню… и что?

– Это они.

– Не может быть! – ахает Людмила. – Это… он?

– Он. И евойная Прекрасная Изольда. Я как увидела эту парочку, чуть с копыт не загремела.

– А они тебя узнали?

– Конечно, узнали. Но делают вид, что видят в первый раз в жизни, представляешь? Сталкиваемся нос к носу по десять раз на дню, и ни тебе здрасте, ни до свидания. Сила воли, блин!

– А он?

– Что – он?

– Ну, когда без Изольды. Он как?

– Даже не смотрит в мою сторону.

– Он что, боится ее?

– Не знаю. Может, и боится.

– Не понимаю, – говорит Людмила. – Ну, ладно, когда она рядом… но когда один – мог бы хоть поздороваться. Знаешь, многие мужики, если рядом жена, на тебя и не посмотрят, а без жены…

– Если честно, я тоже не понимаю. Он при ней, как зомби. Ни шага в сторону, в рот заглядывает. А она и тогда не была красавицей, а сейчас вообще страшила… растолстела, постарела… жуть!

– А может, она ведьма? А что, вполне! – Людмила уже забыла о своей неудачной любви и переключилась на историю Риммы.

– Не думаю. Она очень сильная… я имею в виду характер. Прямо обволакивает, шевельнуться не можешь, чувствуешь себя последней идиоткой… что тогда, что теперь…

…Это был роман, скоротечный, как чахотка, сразу после развода с Виталиком Щанским. Роман, который оставил после себя ощущение… нет, нет, не горечи, а как бы… гадливости и протеста. И еще недоумения…

Кирилл Семенович был незаметным, ходящим по стеночке человечком, вечным замом, вечно на вторых ролях, на которого она никогда не обращала внимания.

В один прекрасный день, или, вернее, вечер, и вовсе не прекрасный, как оказалось впоследствии, где-то в середине лета, она стояла на крыльце под козырьком родного учреждения, пережидая стремительный летний ливень. Мимо с визгом и смехом бежали люди, пузыри вздувались на поверхности скороспелых луж, туго били в дымящийся асфальт косые обильные струи, подсвеченные оранжевым закатным сонцем. Спешить ей было решительно некуда, ее никто нигде не ждал. Настроение было прегадкое. В их с Виталиком квартиру, где все еще оставались его вещи, ей не хотелось. Она долго красилась, сидя за рабочим столом, делая вид, что собирается на свидание, пережидая, пока упорхнут девчонки, и теперь стояла на крыльце, бездумно пялясь на дождь.

Кто-то вышел из темного вестибюля, остановился рядом и сказал: «Добрый вечер!» Она скосила глаза и кивнула. Это был Кирилл Семенович. Некоторое время они стояли молча, потом он вдруг сказал:

– Дождь неуместен в городе, вы не находите?

– Не нахожу, – ответила Рима неприветливо. – Почему?

– Дождь – часть дикой природы, как лес, река или… горы, а город – творение рук человеческих. Дождю здесь тесно. Ему нужен простор.

«Псих!» – подумала Римма и промолчала.

Дождь, словно услышав его слова, прекратился, из-за тучи выкатилось медное закатное солнце. Воздух был пронизан сверкающей дождевой пылью, полосы белесых испарений висели над тротуаром.

К ее удивлению, Кирилл Семенович последовал за ней, стараясь приноровиться к ее шагам… и только через несколько минут пробормотал: «Я не помешаю?» Она снова промолчала, дернув плечом. Когда они проходили мимо городского парка, он сказал, что на озере цветут кувшинки… На закате они закрываются с легким хлопком и… это надо видеть! И слышать.