Инна Бачинская - Два путника в ночи

– Бред какой-то! – сказала Римма, обращаясь к Людмиле. Девушки от нечего делать внимательно наблюдали за сценой, разворачивающейся перед их глазами.

Семен Кириллович подошел деревянной походкой, старательно не глядя на девушек. С достоинством поздоровался с иностранцем. Тот протянул ему камеру и шагнул к Зоне. Зоня обнял его за плечи, как раньше обнимал Вовчика. Вовчик поместился с другого боку. Вся троица замерла, широко улыбаясь в объектив.

– Спасиба, – повторил американец, принимая камеру из рук Кирилла Семеновича. – Бай-бай! – Он направился к ожидавшей его семье.

Но не тут-то было!

– Куда? – удивился Зоня, хватая его за руку. – Милости прошу к нашему шалашу!

И он резво потащил недоумевающего американца к бивуаку в тени, где, прямо на мраморном полу было расстелено большое махровое полотенце с нехитрыми закусками и бумажными стаканчиками. Простодушное дитя прерий покорно последовало за гостеприимным Зоней.

– Прошу всех к столу! – повторил Зоня. – Семеныч, будешь?

Кирилл Семенович покосился на Прекрасную Изольду, мирно дремавшую в тени, и кивнул.

– Лады! – обрадовался Зоня. Расстегнул молнию на спортивной сумке, достал бутылку с яркой этикеткой, разлил содержимое ее в бумажные стаканчики, протянул один из стаканчиков Джону: – Давай, Ванек, вздрогнем!

Американец оглянулся на семью, взял стаканчик, понюхал, чирикнул вопросительно.

– Чистый продукт! – заверил его Зоня. – Как хлеб. У нас с сыном заводик. Сын у меня бизнесмен. Биз-нес-мен! – повторил он по слогам, чтобы американцу было понятнее. – А я – народный контроль! – он хихикнул. – Дегустирую!

Американец снова понюхал стаканчик, покачал отрицательно головой и поставил стаканчик на полотенце. Снова чирикнул.

– Ты чего? – удивился Зоня. – Чего он? – обратился он к Кириллу Семеновичу.

– Он абстинент! – сказал Кирилл Семенович.

– Кто?!

– Абстинент! Не пьет, значит.

– А кто пьет? – снова удивился Зоня. – Ты, Ванек, не эта… компанию не подводи, ты чего на самом деле? – Он взял стакан и снова ткнул его в руки американцу. – Это ж юбилейная. Гитлер капут! Сечешь? – Он наморщил лоб, выпучил глаза и прилепил кусочек хлеба под нос. Вытянул губы трубочкой, удерживая хлеб. – Гитлер, ну?

– Хитлар? – удивился американец, недоуменно смотря на Зоню.

– Ну! – обрадовался Зоня и хлопнул американца по спине. – Сечешь! Ну, поехали! По единой!

Американец оглянулся на семью, полный сомнения. Жена помахала ему рукой. Кирилл Семенович решил вмешаться.

– Зис водка, – начал он, протягивая американцу свой стакан, – зис водка из дэй оф виктори. Си? Секонд ворлд вор! [10]

– А-hа! – ответил Джон. – Second world war! Yes! I know! [11]

– Пирл Харбор! – продемонстрировал эрудицию Кирилл Семенович.

– Oh, yes! Pearl Harbor! – оживился американец. – I know!

– Давай за Победу! – перехватил инициативу Зоня. – Скажи ему, Кирюша: за Победу!

– За дружбу! – вякнул было Вовчик.

– Не спеши! – осадил его Зоня. – Успеется за дружбу!

– Фор зе виктори! – перевел Кирилл Семенович.

Зоня опрокинул свой стакан в рот, занюхал хлебом.

– До дна! – принялся он подбадривать нерешительного американца. – Иван, ну! Или ты не мужик?

Джон осторожно отхлебнул из стакана.

– Ну, пошел, пошел, пошел! – зачастил Зоня, поддерживая и направляя руку американца. – Ай, молодца! Теперь хлебушком закуси, хлебушком!

Джон, опрокинувший стакан, задыхался и напоминал рыбу, вытащенную из воды. Зоня ткнул кусок хлеба в его широко разинутый рот.

– Хорошо сидим! – вздохнул растроганно. – Эх, ребята! Да, если подумать, что человеку надо? – Он посмотрел на друзей. – Мир, дружба! Кирюша, переведи! – обратился к Кириллу Семеновичу.

– Ви нид пис! – сказал тот.

Американец посмотрел на него посоловевшими глазами и кивнул.

– Энд френдшип!

Американец снова кивнул.

– Все народы – братья! – подвел черту Зоня и потянулся за бутылкой.

– No, no! – Джон замахал руками. – No!

– Обижаешь! – укорил его Зоня, разливая водку по стаканчикам.

Мужчины выпили. Несчастный американец уже не пытался протестовать. Вовчик повалился на спину, подложил руки под голову, задрал ногу на ногу – ловил кайф. Джон тоже прилег рядом и закрыл глаза.

– Видишь, как хорошо! – сказал Зоня. – Надо уметь расслабляться. Снимать стресс.

Жена американца и тинейджеры подошли к живописной группе. Жена затормошила мужа и залопотала высоким гнусавым голосом. Дети тупо смотрели на пьяного отца. «O’kеy, – бормотал американец, не открывая глаз. – O’kеy! I am o’kеy, Jenny! Don’t worry! I am fine!» [12]