Вера Коркина - Сукин сын

Шишкин вытер салфеткой рот и распрощался. Авилов помог Нине убрать посуду. За окном раздался свист, Нина перегнулась через подоконник, но никого не увидела. Свист повторился, Авилов пошел взглянуть, что происходит. Пес тявкнул, глядя за угол дома, Авилов повернул туда. На огороде шевельнулись кусты. Откуда-то вылетел камень и, просвистев мимо, ударился о забор. Пес залаял, из дома выглянула Нина. Авилов, сколько ни вертел головой и ни заглядывал за забор, ничего не мог высмотреть. Он пожал плечами:

— Привидение.

— Мальчишки, — уточнила Нина.

— Схожу, проветрюсь.

Почему-то всякий раз, покидая дом, он печалился. Вернется же. Но нет, сидеть возле, смотреть. Нина наденет новую юбку, завяжет волосы высоко — и совсем другая. Все на ней пригнано, точно в этом родилась. Все идет этой женщине, даже ерунда к лицу. Природа одарила, и Авилова мучает жадность, кажется, что не успеет насмотреться. И жалко, что другие смотрят, хочется запереть, чтобы не пачкали жадными взглядами.

Как получилось, что она одна? Сама так решила, или судьба?

— Куда же ты, голубчик? — спросила Нина.

— М-м-м, по делам.

— А какие у тебя тут дела?

— Договорюсь насчет рыбалки.

— Вот я смотрю, ты куда-то ходишь, пропадаешь… А догадаться не могу, мало еще тебя знаю.

— Так ведь и ты тоже ходишь… — разговор Авилову не нравился.

— Я не упрекаю. Думаю, что дела у тебя, скорее всего, нужные. Только не могу понять какие.

— Если б даже дел не было, я бы все равно не сидел пришпиленный у юбки.

— Почему?

— Так можно сомлеть.

— Ну и что плохого?

Получилось так, что до Зоси Авилов в этот день так и не добрался. У нее, если она стала счастливой обладательницей рукописи, появилось время подумать, что делать дальше.

— Погадаем? — спросила Нина. Авилов махнул рукой, сдаваясь. — Бери том седьмой, страница двухсотая, четвертая сверху, читай.

Он послушался, взял с полки том и громко прочел: «Нам все еще печатный лист кажется святым! Мы все думаем: как может это быть глупо или несправедливо? Ведь это напечатано!» Авилов рассмеялся.

— Это про дернутых экскурсоводок.

— Знаешь… Я думаю, что мы опозорились с этими коммунистами. И, понятно, виноватого искать, памятники за головы с постаментов стягивать. А куда завели? И Пушкина тоже за компанию. Все виноваты, всех долой, радостно так. Мы плохие, а они еще хуже. Козлы отпущения. А тут в заповеднике этой дикости нет. Все как стояло на месте, так и продолжает.

— Как в детском саду. Те же ладушки у бабушки Арины Родионовны.

— Ладно, — Нина небрежно отмахнулась, не желая вступать в спор. — Теперь себе открой. Ну, себе.

Авилов улыбнулся и прочел: «Один аристократ извинялся тем, что-де с некоторыми людьми неприлично связываться человеку, уважающему себя и общее мнение, что разница-де между поединком и дракой. Все это отговорка. Если уж ты пришел в кабак, то не прогневайся — какова компания, таков и разговор. Если уж на улице шалун швырнул в тебя грязью, то смешно тебе вызывать его биться на шпагах, а не поколотить его просто…»

Авилов возмутился и фыркнул. Что он тут взялся доказывать? С волками жить — по-волчьи выть? Так это же…

— А что, разве не так? — перебила его Нина.

— Нет. Никогда не пляши под чужую дудку. Только под свою.

— Не получается. И не получится никогда.

Следователь Шишкин, совершив все задуманные маневры с камнем, уходил от Нины в раздумьях. Что за пара? Зачем ей уголовник, если уж на то пошло? Он уже собрался было вернуться за рабочий стол, но сомнения не оставляли. Ноги сами повернули в сторону автобусной остановки. Третий раз за день он направился в больницу, невзирая на неурочный час. Добираясь до места, он устал от предположений, поворачивая их то так, то эдак. Зашел в палату, сел возле Постникова и снял кепку. Дремавший Гена открыл глаза и удивился.

— Давайте в последний раз. Но окончательно. Потому что иначе я буду приезжать по три раза в день. Утром, днем и вечером, — следователь раскрыл на коленях папку и приготовился писать.

— Да не стоит, — попросил Гена. — За что так-то мучаться? За бумагу? Так это абсурд.

— Вы взяли рукопись у Тамары Субботиной. Куда вы ее дели?

— М-м-м. Начать с того, что я у нее ничего не брал, а просто нашел в месте, которое она навещала. В заброшенной избе. Собирался растворить в пространстве. Вернуть туда, откуда она родом.

— Переведите. — Шишкин достал лист бумаги и начал записывать. Гена наблюдал. Что он там нацарапал, интересно?