Оксана Обухова - Шутки в сторону

То, что мы там увидели, не понравилось ни мне, ни доверенному лицу олигарха.

Олигарх сидел возле низкого столика, на котором стояла наполовину опустошенная бутылка конька, и грел в ладонях очередную порцию. Увидев нас, Туполев поднял от бокала глаза и усмехнулся, к счастью, нисколько не пьяно.

— Знаешь, о чем я сейчас вспоминал? — проговорил он, пропуская меня взглядом и обращаясь к Антону. — Как она в первый раз нам заявила: «Выяснить все — довольно просто».

Я оглянулась на Антона и увидела, что он непонимающе поднял брови. Охранник настороженно смотрел на шефа, словно искал на его лице намек на растерянность или ждал приказа на решительные действия. Редко удавалось увидеть Антона, не сумевшего понять шефа с полуслова, с полувзгляда.

— Это когда она Самоеда принялась ловить, — с горькой усмешкой напомнил Назар. — Вспомнил? Мы четыре года ловили этого черта, а эта… эта пигалица пришла и говорит: «Я поймаю вам Самоеда». Просто — поймаю, — хлебнул коньяка и покачал головой. — И ведь поймала… Просто.

Настроение Туполева категорически мне не нравилось. Развернувшись к Антону лицом, я скроила зверскую физиономию и показала глазами на дверь. Когда патрон начинает бредить или ударяться в воспоминания, двух свидетелей высочайшей растерянности ему не надо. В таких случаях лучше выбрать для разговора нежные и понятливые женские уши, чем мужские, стальные и переломанные в спарринге. В подобных случаях важно нюансы расслышать, для приказов будет другое время, их отдают гораздо громче.

Антон понятливо дернул подбородком и испарился, как будто его и не было.

Назар наливал себе коньяка, ухода друга не заметил и продолжил к нему обращаться:

— А ведь она права — все довольно просто. Когда вокруг начинают убивать пачками. Сиди и жди — кто следующий. В конце останется только убийца…

Никогда раньше я не видела Туполева в таком состоянии, и отчасти винила в этом себя. Статуэтка Ники, кавалерийский наскок, грудь колесом — все для того, чтобы произвести впечатление? Возможно, я себе жутко льстила, но слишком многое намекало на это. Назар разумный человек. Пусть он не балует себя осторожностью, но в том, что он умеет быть крайне осмотрительным, я убеждалась множество раз.

Безусловно, в Назаре Савельевиче не завелось привычки «семь раз отмерь, один раз отрежь», Туполев — Человек-Топор. Но чувство меры ему никогда не изменяло. И приходилось думать, что для недавнего кавалерийского демарша у Назара были какие-то труднообъяснимые причины. Личные.

— Я ведь, — продолжал Назар, — мужика на смерть пригласил. — И поднял на меня красные от бессонницы глаза. — Я был обязан обеспечить ему безопасность. Это мой дом, он был моим гостем. Пусть невольным, не дорогим, но гостем…

— Назар, — я опустилась на колени перед креслом, осторожно вынула из его руки бокал и поставила его на столик, — ты не должен себя так корить. Его убил не ты.

Туполев упрямо помотал головой:

— Я. Я пригласил его сюда. Он остался бы жив, не приехав в этот чертов отель…

— Неизвестно, — тихо возразила я. — Мы ничего не знаем о «шахматисте» и его намерениях. Может быть, мы только перенесли место казни в этот отель?

— Эх, Софья, — протяжно вздохнул Назар и грустно посмотрел мне в глаза.

У каждого мужчины, будь то президент или распоследний вокзальный бомж, случаются моменты, когда ему требуется рядом просто женщина. Внимательная, любящая и готовая принять на грудь усталую голову. Не бывает исключений. Не бывает мужчин всегда, на сто процентов остающихся президентами, банкирами или боксерами с расплющенными ушами. Где-то глубоко внутри каждого мужчины сидит маленький мальчик. Он почти не высовывается, он давно ушел и остался в розовом детстве. Но если надо — он возвращается. Хоть на мгновение. Все люди одинаково устроены и родом из детства. Вопрос только в том, как далеко этот мальчик унес с собой детские страхи…

Но это уже Фрейд.

А у меня Туполев. И его растерянный взгляд я приняла как награду. Он выбрал меня. Если бы это было не так, он ни за что, ни на мгновение не позволил бы себе стать слабым. Не показал бы растерянность и не смотрел сейчас на меня, как обычный смертный, а не Ковбой-Мальборо. Он слишком себя уважал. Не думаю, что его мама или… Ульяна в обозримом прошлом видели его таким — очеловеченным до судорог лица. Я не раз слышала от Ирины Яковлевны упрек в адрес сына: «Человек-Топор, неужели я его родила?!»

А Ульяна… Что ж, ее рядом не было.