Оксана Обухова - Шутки в сторону

Но Туполев так разозлил меня своим вторжением и приказом «приведи Софью», что о политесе я тут же забыла. Из вредности, из глупости, из ревности.

— Неужели еще помнишь мои зажигалки? — не скрывая этих чувств, усмехнулась я.

— Не совсем. Твоя зеленая куртка у дверей висит. Зажигалка, это так, для детского сада. — И обратился к «свите»: — Рассаживайтесь, господа, рассаживайтесь…

Гоша, Жора и Полина прилежно сели, Диана сидела давно, я осталась стоять. Из вредности, из глупости, из ревности. И злости.

Антон стоял и полировал спиной дверной косяк и перед патроном не отсвечивал.

— Итак, что здесь происходит?

Все молчали и переглядывались с видом отчаянных школьных прогульщиков.

Если бы я могла себе позволить, то тут же разревелась бы от досады. Три месяца скрываться от мужчины и попасться в такой нелепой компании, — Стелькин с лысым черепом и поцарапанным носом, полуобгорелый бандит, Полина на чемоданах и усмехающаяся Дуся, — в нелепейшей ситуации, с полностью разобранным лицом. Это ж как надо постараться, чтобы так все устроить!

Досада лишила меня возможности соображать здраво, я могла бы пошипеть и поюродствовать, но для выяснения «кто кому Вася» шипение вряд ли подошло бы. Ума хватило заткнуться, и слово взяла Диана:

— Назар, это я во всем виновата.

Боже, благослови могучую грудь нашей Дианы! Прикрыть этой грудью друзей — славный подвиг! Диана дольше меня была знакома с семейством Туполевых, она дружила с невесткой его покойного брата (кстати, именно Белла нас и познакомила) и не раз встречалась с Назаром Савельевичем на семейных мероприятиях. Но никогда раньше, я совершенно в этом уверена, не винилась перед Назаром.

В приватных беседах (исключительно со мной) Колбасова называла Туполева «этот твой карликовый олигарх». Я обижалась на все сразу. И на «карликовый», и на «этот», и на «твой», по поводу «олигарха» апеллировала к толковым словарям.

— У Полины случилась неприятность, и я попросила Софью разобраться — кто, зачем и для чего поставил в этом доме подслушивающие устройства.

Туполев поднял брови, сделал указательным пальцем вращательный жест — мол, нас все еще продолжают слушать? — и достал из кармана сигареты.

— Нет, микрофоны сняли, — ответила Диана.

— Давно? — прикурив и выпустив дым, поинтересовался Савельевич.

— Слушали месяц, писали на магнитофон, все записи сгорели вместе с соседним домом.

— Та-а-ак. — Туполев нахмурился. — И кто у нас такой старательный?

К могучей груди журналистки прибавилась хорошенькая округлая грудь нашей хозяйки. Караулова спешила защитить Бульдозера.

— Назар Савельевич, — защебетала, и мне сразу захотелось встать в общую шеренгу и рассчитаться на первый-второй, — это все Толик. Он решил покопаться в чужих секретах, заработать на этом, разжился техникой и уже поплатился за все.

— Толик, это — кто?

— Он сгорел вместе с соседним домом, — отмахнулась хозяйка и вывела Бульдозера из-под обстрела.

— Ну-ну. — Назар уселся поудобнее в кресле. — И как же он собирался заработать?

Самой скользкой темы Полине избежать не удалось. Напустив в глаза печали и туману, она пустилась каяться.

Каялась пространно, скользко и долго, как вся ее путаная тридцатидвухлетняя жизнь.

— Я понял, — оборвал наконец ее Туполев. — Здесь встречались деловые партнеры. Мужчины. — Полина заерзала, и Назар успокоил ее жестом. — Это ваш дом, ваше право, ваш выбор.

— Да, — вскинула мадам подбородок. — Чем-то надо на жизнь зарабатывать?!

— А почему вы сразу мне не позвонили?

Вопрос прицельно бил в меня. Ни разу за все время разговора Назар не посмотрел в мою сторону. Он показательно игнорировал мое присутствие, я не понимала, с чем конкретно связан такой негатив, но продолжала стоять, теперь уже исключительно из простого упрямства.

— Я позвонила бы тебе завтра, — сказала я, и Туполев впервые перевел на меня взгляд. Тяжелый и чужой.

— Почему — завтра?

— Потому что Полине опасно оставаться в городе. Я дождалась бы, пока она уедет, и пришла к тебе. Честное слово.

Этот невероятный человек всегда вынуждал меня оправдываться! Никогда ни одна наша дуэль не заканчивалась в мою пользу. Я делала для него все. Из штанов выпрыгивала, шкурой рисковала, на задних лапках цирковой собачкой бегала, и всегда — добровольно. Этот… гад… всегда так обставлял дела, что я принимала нужные ему решения. Он не лукавил, не обманывал, он был выше всех уверток, он просто делал так, что я невольно начинала играть в его игру. Один штрих — и все фигуры расставлены по позициям. Он Король, а я крохотной пешкой прикрываю тыл.