Оксана Обухова - Шутки в сторону

— Да? — Полина поправила прическу.

— Да. Иди целуйся. Но не сразу. Дай «шахматиста» поймать. Я сейчас сюда коньяка принесу, еще немного таинственность поизображаем.

— Сонька, я тебя обожаю! — воскликнула приятельница и повисла на мне всей массой тела.

Я ответила на поцелуй и потопала нервировать мужиков.

…Самым мрачным на фоне дубовых панелей гостиной выглядел голубь Жора. Стелькин пытался его утешать и объяснить нечто схожее на то, что я только что втолковывала Полине на ступенях террасы.

Подправив ситуацию пристальным взглядом попеременно в Протопопова и Наумыча, я заметила, что взгляд мой оценен, и взяла со столика два фужера с коньяком.

По дороге на террасу я на минутку пристроила бокалы на подоконнике, быстро набрала номер Антона и сказала:

— Туполеву лучше не присутствовать на ужине. У народа созрела версия, что он ждет каких-то скорых результатов и явится только за подозреваемым. Сечешь?

— Угу, — отозвался охранник.

— Не забудьте стаканы после ужина собрать. Не помешает.

— Угу.

За время моего отсутствия мадам Полина, кажется, успела представить себя в роли хозяйки шикарного пансиона.

— А на месте кустов и забора можно будет разбить такие же лужайки и клумбы, — приняв от меня коньячный бокал, проговорила она и указала отставленным от рюмки мизинчиком на стриженые газоны и причудливые клумбы вокруг туполевского отеля. — Думаю, чудесно получится…

— Получится, получится, — в резвом темпе согласилась я. — Как вели себя наши мужчины, когда ты рассказывала им о стаканах в бумажных пакетах и куске обоев?

— А?.. Что?.. Нормально вели. Ничего особенного. Интересно, дом Жоржа подлежит восстановлению или стены сносить придется?

Вот и используй после этого влюбленных как агентов местечковой контрразведки. Завалят операцию не отходя от места.

— Полина, если тебя сейчас кто-то спросит, что такого нашли в твоем доме, ничего не отвечай, делай страшные глаза и задирай их к потолку. Там красивая люстра висит, можешь изучить. — Не совсем уверенная, что Полина поняла меня правильно, я повысила голос и взмолилась: — Умоляю, сотри мечтательность с лица! Не выгляди счастливой идиоткой! Ты все испортишь!

— Чего?..

— Сосредоточься!

Присмотревшись внимательно к Полине Аркадьевне, я поняла, что мольбы ее мало впечатляют, и подумала о том, что неплохо бы расстроить уважаемую, чтобы не улыбалась так призывно.

Не выдумав ничего лучшего, я произнесла кодовую фразу, действующую прежде на мадам, как ожог хлыста:

— А Теймураз Асламбекович?

Удар хлыста прошел впустую.

— Перетопчется. Я его два месяца не вижу, что мне, засохнуть? И вообще. Где он был, когда меня тут убивали?!

— Разборок не боишься?

— Не-а. У меня теперь есть защитник. — И она принялась рассуждать о достоинствах уютных частных пансионов.

За ужином место хозяина пустовало.

Народ тихо пережевывал закуски, и, если бы не усилия Юлия Августовича, в столовой было бы слышно, как летает под потолком одинокая муха.

— Сколько времени занимает генетическая экспертиза? — перетаскивая волоокий взгляд с одного сотрапезника на другого, вопрошал Гнедой.

— На установление отцовства требуется три дня, — буркнул Семен Иванович. — Кажется.

— Ну-ну, — ухмыльнулся инвестор. — Слюну с наших бокалов собрали вчера, значит… не раньше вторника?

— Не исключено, что Назар Савельевич за сутки расстарается, — мрачно предположил Валентин Наумович.

— Науку даже за деньги не поторопишь, — продолжал бередить чужие нервы Юлий Августович и добился-таки своего.

Первым не выдержал московский дядюшка покойного строителя. Бросил со звоном вилку на тарелку, утер салфеткой рот и, не дожидаясь горячего, вышел из столовой.

Все проводили его уход скользящими косыми взглядами и вернулись к салатам. После этой сцены мне почему-то вспомнился шикарный фильм Говорухина «Десять негритят». Все сидят за общим столом, все друг друга подозревают и чего-то ждут. Напряжение в столовой можно было резать ножом, настолько оно становилось ощутимым и материальным. Одинокая муха спокойно ползала по столу между Семеном Ивановичем и Стелькиным, но ее присутствие волновало только официантов.

Гнедой с лукавой улыбкой отпил минеральной водички и отозвался на уход чиновника:

— Нервничает господин…

— Оставьте человека в покое! — не стерпел уже Семен Иванович и в сердцах грохнул по мухе крахмальной салфеткой. Муха улетела, салфетка угодила краем в тарелку Стелькина. — Имейте сострадание! У Валентина Наумовича сегодня погиб близкий человек!