Наталья Андреева: Смерть по сценарию

— Соня, я не хочу больше за него замуж, честное слово.

— И я не хочу.

Обе вдруг улыбнулись, и Соня полезла в холодильник за бутылкой и соком:

— Давай сразу за все, сестренка: и за встречу, и за Пашу. Я сейчас напьюсь и останусь у тебя ночевать. Можно?

— Оставайся. Мне страшно одной, то Алла везде мерещится, то дядя…

— Я знаю про Аллу. Ну и стерва же она была! — Соня наполнила стаканы, и Леонидов понял, что ему теперь действительно можно уйти.

— Я сам дверь захлопну, — крикнул он из прихожей девушкам и вышел, засовывая в карман брюк тяжелый пневматический пистолет, который так и не решился вернуть Соне.

«На даче передам. Кто знает, до чего они там сегодня досидятся, но Демину, похоже, придется искать себе другую жену», — усмехнулся он и пошел к своим «Жигулям».

В машине он вспоминал события этого вечера и едва не смеялся, так все получилось глупо и весело.

«Ну, дети еще, что с них взять? А ты кинулся, как дурак, спасать, а у них и игрушки еще детские, помирятся. У Нади ведь вообще в Москве из родственников не осталось никого, а тут целая Соня, одна стоит десятка тетушек и сестренок. Так вот, помирятся они и пойдут вместе вставлять этому Демину. Бедняга! Какой провал брачных планов! А так все удачно складывалось: Алла погибла, Надин дядя умер от инфаркта, прелестная девушка с весьма дорогой недвижимостью в придачу, дело на мази, можно сказать, всего месяц до свадьбы, и вдруг это неожиданное родство. Да, посмеялась судьба, это же надо, так свести через двадцать лет людей, которые предполагали, что их от этого спасет расстояние от Москвы до Севера. Но Демин! Не пора ли нанести ему визит? А то Максим Николаевич подумал уже, наверное, что ему удалось вылезти сухим из воды, и готовит свою жирную похлебку, кроша туда Пашу Клишина вместо вермишели».

Леонидов вздохнул, осмотрелся, приглядывая магазинчик, у которого можно было бы остановиться и прикупить продуктов домой, где кроме кастрюли с плесенью, которую он так и не вылил вместе с водой в унитаз, ничего съестного не было.

Алексей еще несколько дней назад наконец понял, что там на самом деле у Клишина произошло, просто было лень выложить все это уверенному в себе и в том, что выкрутился, Демину, лень тащиться по жаре на другой конец Москвы и начинать разговор, который не принесет удовольствия обоим. Леонидов не мог сломать себя, не мог представить, как и что скажет, но поскольку публикации клишинского романа он не хотел, то все-таки решил найти завтра время и уехать с работы пораньше на пару часов, чтобы поставить точку в этом деле и освободиться от чувства, что оно не доведено до конца. Это была старая привычка сыщика Леонидова — работать на конечный результат, и его не устраивала подгонка фактов, на которую легко пошел Игорь Михин. Поэтому Алексей нашел записанные координаты издательства, которым владел Демин, дал инструкции Марине на время своего отсутствия и в понедельник поехал.

В приемной Максима Николаевича Алексей, как и ожидал, увидел Любовь Солдатову собственной персоной, в легком светлом костюме зеленоватого оттенка, слегка накрашенную, окруженную, как утренним туманом, тоже неуловимо зеленоватым запахом духов.

— Добрый день, Любовь Николаевна. Я к вашему брату буквально на пару слов. Разрешите?

Она замялась, потянулась зачем-то к телефону:

— Я не знаю, Максим, кажется, занят.

— Передайте мою визитку и от себя добавьте соответствующие комментарии. Я подожду. — Он сел в глубокое кожаное кресло, взял со стола какой-то журнал.

Любовь Николаевна скрылась за дверью, вышла не скоро, потом приглашающе распахнула эту дверь:

— Пожалуйста.

Леонидов удивился тому, как легко проник к Демину, но вошел, огляделся. Помещение не слишком просторное, но ухоженное, чем-то похожее на его собственный кабинет: дорогая офисная мебель, серые жалюзи на окнах, похожие на ребра скелета, неслышно работающий кондиционер, фигура у стола спиной к окну, отчего лицо не стало более конкретным, так же расплывалось, как и всегда, в сознании Алексея. Он только заметил, что Демин невысокого роста, худой, темные волосы с ранними залысинами, длинные, цепкие пальцы рук и галстук, который был все-таки коричневого цвета, в тон костюму, но более яркий, почти рыжий.

— Максим Николаевич?

Демин вертел в своих неприятных пальцах леонидовскую визитку и не спешил отходить от окна.

«Почему он так прячет лицо?» — удивился Алексей, потом услышал какой-то жестяной, не слишком богатый интонациями голос: