Татьяна Столбова - Смерть по сценарию

— А Мишу, случайно, не он убил? — с сарказмом спросил Сахаров.

— Очень может быть! — По довольному лицу Пульса было видно, как ему понравилась эта версия. — Подозрительный тип, Весьма подозрительный. Администраторы все такие. Почему вы его до сих пор не посадили?

— Какой вы прыткий, Лев Иванович...

— А что? Уже ясно: Мишу убил либо он, либо Тоня Антонова. Я б на вашем месте сунул ее в камеру денька на три...

— Далась вам Тоня Антонова! Может, и девицу восемь лет назад она изнасиловала?

Пульс подумал, потом с сожалением покачал головой:

— Нет, девицу не она... А вот Мишу убить могла...

Оникс подавил тяжкий вздох. Пульс определенно действовал ему на нервы. Интересно, о чем думал убийца? Будь Сахаров на его месте, он скорее кокнул бы Пульса. Тогда и мотив легче было бы обнаружить. А Миша... Идеал, стопроцентный герой нашего времени. Кому понадобилось убивать его?

— Лев Иванович, — мягко сказал Оникс, — бросьте вы мне голову морочить. Лучше вспомните, в котором часу вы ушли от Миши в тот вечер?

— Затрудняюсь...

— А если подумать?

— На часы я не смотрел. Знаю только, что передо мной ушла Невзорова, а после меня — Сандалов. Ему дядька позвонил, велел домой ехать. Он не любит, когда Валентин уходит в гости. Боится за него, что ли... Вы знаете, что дядька Сандалова — мафиози?

— Да что вы говорите? — равнодушно сказал Оникс.

— Финансист, блин... По таким финансистам тюрьма плачет.

— Значит, вы ушли сразу после Невзоровой?

— Почти. Я не собирался, но... Михалев рассказал, что собирается ставить фильм по Кукушкинсу, я спросил его, будет ли там роль для меня, он ответил, что вряд ли. А Денис засмеялся... Такой оскорбительный смех... Я очень рассердился. Встал, сказал, что ухожу. Тут сандаловский дядька позвонил, и я заторопился. Мне не хотелось уходить вместе с Сандаловым. Он меня раздражает. Пухлик, молчун... Не представляю, как он умудрился в театральный поступить?

— Говорят, он тогда совсем другой был.

— Да, верно... Вот что водка с человеком делает!

Пульс лицемерно вздохнул, как будто сам был трезвенником. Потом с намеком посмотрел на пустое блюдечко и перевел взгляд на стойку.

— Нет, — нахмурился Сахаров. — Никаких пирожных.

— Один эклер.

— Нет.

— Тогда еще кофе.

— Нет.

— Какой же вы...

— Не тонкий и не творческий, — сказал Сахаров. — Знаю. Когда вы ушли от Миши, куда направили свои стопы?

— Стопы куда направил? Домой, конечно.

— Вас память никогда не подводит?

Пульс подумал. С этим оперативником надо было держать ухо востро — поначалу он казался таким тихоней, а теперь вон как разошелся.

— Иногда подводит, — произнес он осторожно. — А что?

— Чистосердечное признание облегчит вашу участь.

— Э-э-э... Ну, я случайно встретил одну знакомую...

— Случайно?

— Э-э-э...

Пульс замолчал, беспомощно захлопал светлыми глазками.

— Лев Иванович, не тяните.

— Я не могу. Честь женщины для меня превыше всего.

— А как насчет вашего алиби?

— Чего?

— Чем вы докажете, что не вернулись в Мишину квартиру и не ударили его гантелью по голове?

— Чего?

Пульс был упрям. Он мог мямлить и телиться сколько угодно, лишь бы не сказать правду. Если бы Ониксу не было так жалко пирожного, он бы перенес разговор на другой день, но опять тратить деньги на противного Пульса не желал. Поэтому надо было расколоть его именно сейчас.

— Вам нравится Федор Менро?

— Нет, — удивился Пульс. — С какой стати?

— А Денис Климов?

— Нет, с какой...

— Павел Линник?

— Нет...

— Михаил Саврасов?

— Нет...

— Эх, Лев Иванович. Выходит, никто вам не нравится? Как же вы живете?

— С вами тяжело разговаривать, Николай Владимирович! — Пульс разобиделся и хотел даже встать и уйти, но не решился. — Не так все просто... Жизнь как кино, а кино как жизнь... Знаете, есть такая история — реальная, между прочим... Один известный польский актер (допустим, его зовут Гавел) на своем третьем или четвертом фильме заметил, что с ним в пару постоянно ставят другого актера (допустим, его зовут Ежи), тоже довольно известного. Так и играют: этот положительного героя — второй отрицательного, или наоборот, этот отрицательного, а второй положительного... Когда Гавела пригласили на сле дующую картину, он спросил режиссера, кого тот собирается снимать в роли лучшего друга героя. И даже не был удивлен, когда режиссер назвал фамилию того второго актера, Ежи. Ну, отсняли фильм, приносят Гавелу еще сценарий... И все повторяется. На этот раз он сказал, что, если не заменят партнера, он играть не будет. Партнера не заменили. Он играть не стал. Каково же было его изумление, когда он узнал, что режиссер не взял в картину и Ежи! Короче, продолжалось это все года три. Оба актера просто возненавидели друг друга. Оба молодые — чуть за тридцать, — оба отличные профессионалы, у обоих интересная характерная внешность, и вот на тебе! В кино играют ближайших друзей, которые на день расстаться не могут, а в жизни даже не здороваются.