Ирина Градова - Врачебная ошибка

– И что же? – поднял бровь Субботин.

– Думаю, он берет дело в собственные руки! – выпалил лейтенант.

У него не было ни одного доказательства. Такой человек, как Субботин, не стал бы мараться сам, а нашел человека, который сделает грязную работу за него.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не признаюсь в том, что кого-то нанял для убийства Митина? – спокойно спросил Субботин. – Вы никогда не найдете человека, который мог бы это подтвердить, поэтому любые ваши догадки – чистой воды домыслы и инсинуации в адрес уважаемого человека, то есть – меня!

Павел судорожно размышлял, что бы такого спросить, чтобы заставить собеседника выложить правду, как вдруг тот неожиданно сам продолжил:

– Но если предположить, что есть человек, желающий смерти Валерия так же сильно, как я, то он не стал бы связываться ни с кем, кого знает. – Павлу почудилось, что Субботин прочел его мысли, и от этого ему стало неуютно. – Он нашел бы кого-то независимого, совершенно незнакомого, кто понятия не имел, с кем имеет дело. Такой выбор частенько себя не оправдывает, так как найти профессионалов по объявлению или через Интернет практически невозможно: какой только швали там не пасется! Убить человека нелегко… Даже такого, как Валерий.

Едва выйдя из здания, где располагалась контора Субботина, Павел почувствовал, как вибрирует в кармане сотовый.

– Ну, Трофименко, чем порадуешь? – раздался в трубке нетерпеливый голос подполковника.

Он что, может видеть на расстоянии?

– Я все выяснил, – ответил Павел, едва сдерживая возбуждение. – Похоже, мы имеем дело с «черной вдовой»… вернее, с «черным вдовцом»!

Я с нетерпением ждала возвращения Андрея. Жанна куда-то подевалась, и я не могла дозвониться ей на мобильный. Вот еще проблема: мало мне своих, еще приходится каждую минуту тревожиться о глупой молодой девушке?! Промаявшись некоторое время в надежде на то, что Жанна объявится, я решила позвонить Кобзеву и спросить, не у него ли она.

– Жанна? – удивился психиатр. – Нет, ее у меня нет. На самом деле, Агния, я хотел с вами пообщаться на эту тему.

– А что такое?

– Жанна приходила ко мне всего однажды.

– Правда?

Девушка уже несколько раз заявлялась домой поздно и объясняла, что задержалась у Кобзева. Более того, она утверждала, что сеансы ей очень помогают!

– Понимаете, Агния… – психиатр замялся, словно не знал, как бы помягче выразиться. Это на него не похоже: обычно Кобзев режет правду-матку. – Дело в том, что у меня возникли некоторые сомнения в отношении Жанны… И, по-моему, она это заметила.

– Сомнения? Ничего не понимаю, Павел – вы о чем?

– Ваша приятельница ведет себя необычно.

– Необычно – для чего?

– Для человека, пытавшегося покончить с собой.

– То есть?

– Вы же понимаете, я не могу рассказать вам подробности – врачебная тайна и все такое… Однако как специалисту мне множество раз приходилось сталкиваться с посттравматическим синдромом у неудавшихся самоубийц. Как правило, человек, дошедший до «кондиции», находится в глубокой депрессии, считает себя неудачником и ничтожеством. Но, чтобы совершить самоубийство, надо приложить достаточно решимости и воли. Силу эту потенциальные самоубийцы черпают в отсутствии смысла жизни и чувстве безнадежности. Суициды делятся на три группы: истинные, скрытые и демонстративные. По признакам, описанным вами, я решил, что случай Жанны – последний, однако наша с ней единственная беседа выявила некоторые аспекты, которые опровергли мою первоначальную теорию. Она не испытывает чувства вины за то, что сотворила с собой, и, похоже, не склонна вновь повторить попытку.

– Но это же хорошо, разве нет?

– Истинный суицид никогда не бывает спонтанным. Ему предшествуют угнетенное настроение, депрессивное состояние или просто мысли об уходе из жизни. Насколько я в курсе ситуации, ничего подобного в состоянии Жанны вы не замечали?

– Она была напугана…

– Это не повод. Жанна легко согласилась переехать к вам – это ли не доказательство того, что она высоко ценит собственную жизнь? Кроме того, после попытки самоубийства обычно имеет место одно из следующих состояний: либо неудавшийся самоубийца недоволен, что ему помешали, и намерен довести дело до конца, либо он мучается чувством вины перед теми, кого побеспокоил своими действиями. Ни того, ни другого я у Жанны не заметил.

– И что, по-вашему, это означает? – недоуменно спросила я.

– Ну… Если бы не ваш рассказ, Агния, и не то, что Андрей лично стал всему свидетелем, я бы сказал, что никакой попытки самоубийства не было.