Эндрю Тейлор - Анатомия призраков

Через час в переднюю дверь постучали. Огастес открыл дверь миссис Фиар. Ее служанка Доркас следовала за ней в двух шагах.

Миссис Фиар вошла в прихожую, суровая, как маленькая черная туча на ясном синем небе.

— Где твой хозяин? — спросила она воздух перед собой.

Огастес поспешил открыть дверь кабинета. Мистер Уичкот уже вставал. Миссис Фиар сказала, что привела с собой служанку: девчонка так ленится дома, что немного работы ей не повредит.

Уичкот повернулся к Огастесу и протянул ему ключ.

— Бери девчонку и иди в павильон. Я хочу, чтобы все было вычищено, выметено, вылизано и стояло на своих местах.

Огастес поклонился и повернулся, полагая, что это все.

— Погоди. Иди сюда, — Уичкот возвышался над мальчиком. — В павильоне должны работать только ты и служанка. Ты в ответе за это, как и за все остальное. А теперь иди.

Мистер Уичкот держал павильон на замке. Если верить поварихе, это потому что в нем творились распутные и нечестивые дела, в особенности по ночам клубных обедов, так что предостережение хозяина было вполне ожидаемым. Повариха сказала, что сама не сунется туда даже за все сокровища мира, что от мистера Уичкота кровь стынет в жилах, вот почему она решила уволиться; а также из-за смерти несчастной хозяйки (храни Господь ее душу), нечестивых развлечений хозяина и его друзей и (самое главное) его неспособности платить слугам вовремя. Еще повариха сказала, что если от мистера Уичкота кровь стынет в жилах, то от миссис Фиар она и вовсе замерзает и превращает сердце в кусок льда; и повариха была права.

Огастес провел Доркас на служебную сторону дома, где они взяли щетки, швабры, тряпки и ведра. Ключ от павильона он положил в карман и все время ощущал его тяжесть и налагаемую им ответственность. Доркас, которая была на полголовы выше него, смотрела прямо перед собой. У нее было бледное костлявое лицо с веснушками, похожими на брызги грязи.

— Сначала большая комната наверху, — сказал он, отпирая дверь павильона. — Затем маленькая комната внизу, которую они использовали, и лестница.

— Поступай, как знаешь, — сказала служанка, по-прежнему не глядя на него. — А я хочу сначала посмотреть спальню.

Огастес уставился на нее.

— Откуда ты знаешь, что здесь есть спальня?

— Мне девушка рассказала. Та, которая лежала в ней прошлой ночью, связанная, как куропатка для жаркого.

— Ты выдумываешь, — неуверенно возразил Огастес. — Я был здесь прошлой ночью.

— Но в спальню не заходил?

— Ты тоже не заходила.

— А девушка заходила. Она должна была притвориться девственницей. Но она такая же девственница, как моя бабушка. К ней пришел тот толстый молодой джентльмен. Он был слишком пьян, чтобы что-нибудь сделать, зато дал ей три гинеи.

— Где она сейчас?

— Вернулась в Лондон.

Огастес открыл дверь, думая, что Доркас, вероятно, сказала правду, поскольку знала, что это был тот толстый молодой джентльмен, мистер Аркдейл. Она протиснулась в прихожую мимо него и огляделась по сторонам.

— Где это?

Не дожидаясь ответа, служанка распахнула ближайшую дверь, которая вела в коридор, тянувшийся вдоль первого этажа павильона. С Огастесом в кильватере, она быстро пошла по коридору, дергая все двери подряд, пока не нашла спальню.

С ведром в одной руке и шваброй в другой, Огастес стоял в дверном проеме и наблюдал, как Доркас исследует комнату, точь-в-точь хозяйка дома в поисках свидетельств небрежности служанки. Она прищелкнула языком при виде лужицы воска у подножия подсвечника на столе. Громко вздохнула, заткнув пробкой бутылку ликера. Подняла брови при виде груды постельного белья на полу и коснулась указательным пальцем одного из белых шелковых шнуров, которые все еще были привязаны к столбикам кровати. Изучила красные пятна посреди простыни и наморщила нос.

— Ну и ловкачка.

— Что?

Служанка уставилась на Огастеса довольно доброжелательно. Она была на три дюйма выше и на девять месяцев старше, и все же выражение ее лица намекало, что с тем же успехом она могла быть высотой с часовню Королевского колледжа и примерно такой же древней.

— Она лежала со мной прошлой ночью и болтала без умолку. Вот откуда мне известно о бессилии молодых джентльменов. Она сказала, что это часто случается, и тогда приходится притворяться. Но дело того стоит, имей в виду.

Огастесу стало жарко и неуютно. Он отвернулся, желая отстоять свой контроль над ситуацией; в конце концов, он в некотором смысле хозяин, и к тому же мужчина, а Доркас — всего лишь девчонка.