Он неловко потянул за ворот и оторвал пуговицу, Ирина взвилась.
— Опять оторвал! Вот сам и пришивай! — выпалила и ушла на кухню. Дети помчались следом за ней.
Роман упал на диван, закрыл глаза и впал в липкую душную дрему. Очнулся, когда на столе уже стояли тарелки с окрошкой. Сели. Роман и Костик в одних трусах, Ирина и Лена тоже, только еще в лифчиках. Поели.
Ирина поднялась, подошла к холодильнику. «До чего же она толстая», — подумал Роман с неприязнью. Она поставила на стол компот. Все жадно протянули свои стаканы. И потекли красные струйки по подбородкам, по животам.
Ночью, дождавшись, как им казалось, когда дети за шкафом уснули, они потянулись друг к другу: по привычке слиплись на несколько секунд и отвалились, чего-то там испытав…
«Ну, а Андрей что, лучше? — вырвался у Романа вопрос, который, казалось, все поставит на свои места. — Живет в общежитии. Никаких перспектив получить квартиру. Выглядит он, конечно, моложе меня, так ведь он и одет во все импортное. А я в «Большевичку» — черно-белый квадратик. А на кого ему тратить свою зарплату? Это у меня детей куча да еще жене то одно надо, то другое. Командировочные хорошие получаем. Только его чаще посылают на объекты, он специалист высокого класса. Но даже с моими командировочными можно было бы жить и даже отдыхать неплохо, одному. Ну вот Андрей один и что? Видный собою, из тех, что женщинам нравятся. Спортсмен, до сих пор плаванием занимается и еще чем-то там. За стрижку своему мастеру четвертной дает. Но все равно живет в общежитии, а разве это жизнь? Пытался он сойтись с одной с двухкомнатной квартирой. Не смог. Противно, говорит, видеть ее кое-как одетой, да еще к полноте она склонна, лет через пять уже не плоть под твоей рукой будет, а сало. Противно ему! — возмутился Роман и заворочался на диване. — Я же обнимаю и ничего. Вот именно, ничего. Как еще хоть какой-то импульс взыгрывает — удивительно. Но скоро он, чувствую, потухнет. Но, наверное, не это главное, все так живут. Нет, конечно, не все, но так те из другого мира, у них родители другие. А мои, что? Рядовые советские служащие. И я — рядовой. И дети мои рядовыми будут. Нет, я уже не рядовой, — тихо рассмеялся Роман, — я уже старший сержант. Я из своего заштатного городишки-то уехал, нет, бери выше, я капитан. В Москве, пусть в коммуналке, но в Москве, и дети мои уже москвичи. Так потихоньку и поднимется род Уманцевых. — Самодовольная улыбка расплылась по его лицу, освещенному через тонкие шторы уличным фонарем. — Да, вот поднимется род!.. — Противно запищал комар, и неожиданно возникший вопрос испортил наступившее умиротворение. — Ну а мне-то что? Что когда-то поднимется или вообще загнется род Уманцевых? Я-то сейчас, а не потом. Да и вообще, что такое род? Ведь мы зачастую даже не знаем имен своих предков. А они, в свое время, заботились ли они о нас? Их забота и треволнения о детях и внуках, а о тех, кто будет через столетия нести наказание за их грехи, они и не помышляли. «Мы-то их никогда не увидим. Соседского мальчишку жаль, а что с праправнуком случится из-за моих грехов тяжких, на то плевать». Так, наверное, все думают о своих потомках? Ну вот мне, какое мне дело до моих прапраправнуков? Грехов у меня нет. А если бы и были, то молил бы, чтобы не коснулись они моих детей и внуков, а дальше — трава не расти. Да ну их! — отмахнулся он от комара и от своих потомков. — Спать надо. А все этот Мальцев растревожил, мол, поедешь в Анголу, однокомнатную дадим. А что мне однокомнатная? Вот если бы двухкомнатную, тогда бы поехал. Может, и вправду, ничего там страшного нет. Вот уехали же наши и пока никто в свинцовом ящике не вернулся, а уже три месяца прошло. Впрочем, можно, конечно, и не ехать. Вон, с кем мы с Андреем курс окончили, никто в большие начальники не выбился. Правда, в коммуналке с двумя детьми только один я. Выходит, я неудачник? — задал он себе вопрос, но ответить не захотел. — Так поэтому Андрей и поехал в Анголу. Ему, наверное, тоже квартиру пообещали. Ну да, он холостяк, а я как скажу Ирке, что меня в Анголу посылают, так она в слезы и не пустит, — вздохнул Роман и, подбив удобнее подушку под щеку, собрался спать. — А интересно, будет удерживать или отпустит? «Рискуй, мол, своею жизнью ради квартиры. Ей-то, если вдовой станет, точно выделят».
Роман повернулся к Ирине. Ее дыхание обдало его лицо неприятным теплом.
— Ира, — тронул он ее за плечо. — Ира!
— Что? — испуганно ухнула она, точно филин. — Что? — повторила спокойнее. — Живот после окрошки болит?
Читать дальше