Джеймс Кейн - Побег

— Да был такой заключенный по фамилии Конли. Как раз вчера бежал. А по метке на твоих штанах я понял, что ты и сам из тюрьмы, верно?

— Ну допустим…

— Хочешь почитать, что про тебя пишут, Конли?

— Да, не мешало бы.

Он вышел, а потом вернулся с кипой газет, и в каждой на первой странице красовались новости обо мне и Багзе. Там подробно расписывалось, как мы с Багзом спрятались в фургоне для перевозки мяса, убили водителя, потом убили еще одного парня. Забрали его машину, а потом участвовали в перестрелке с полицейскими, и, оказывается, Багз ранил одного копа. Но в конце концов они его все-таки схватили. А мое тело смыло в канализацию, причем в том, что это был именно я, никто не сомневался — как раз перед тем, как я провалился, один из полицейских узнал меня. Короче, прочитал я все это и заговорил. И рассказал своему спасителю то, о чем уже знаете вы. И при этом особенно упирал на тот факт, что никого я не убивал. Чтоб он поверил, что это правда, а ведь то и была самая чистая правда. Он выслушал меня, помолчал немного. А потом и говорит:

— Примерно так я и думал. Особенно когда прочитал в отчетах, за что сидел Каленсо и за что — ты. Ладно, пусть будет так. Я тебе верю. Нет, честно, я действительно тебе верю. Ты никого не убивал. И ты мертв. А что касается копов, то они твердо убеждены, что ты погиб, утонул. А это в свою очередь означает, что сегодня, в воскресенье, ты, фигурально выражаясь, можешь начать новую жизнь. Ну а что дальше? Что собираешься делать с этой своей новой жизнью?

Ну что, по-вашему, я мог ответить на это? Последний раз я всерьез задумался о жизни, находясь на глубине десяти футов под землей, в дренажной трубе, по которой вода несла меня как бешеная, и я едва не утонул. А потому я растерялся и не знал, как лучше ответить на его вопрос. Начал бормотать какую-то муть вроде того, что скорее умру, чем снова стану заниматься преступной деятельностью, что найду работу и буду честно вкалывать, а он слушал, слушал, а потом и говорит:

— Этого мало, Конли.

— Ну уж не знаю тогда, чего еще…

— Сколько тебе?

— Двадцать три.

— В наши дни, когда страна воюет, есть только одно место для парня твоего возраста. И ты о нем позабыл.

— Ну, это… Вообще я был в призывном списке.

— Ты уверен?

— Клянусь, честное слово! О'кей, пусть будет армия. Но не кажется ли вам, что я и так бы в ней был, если б не пришлось отбывать срок?

— А где твоя призывная карта?

Мы еще с минуту потолковали на эту тему, а потом поняли, что тут ничего хорошего мне не светит, поскольку, если я явлюсь в комиссию и назовусь новым именем, отпечатки пальцев меня выдадут. И тогда я говорю:

— О'кей, мистер, я вас понял. Эта наша армия мне никак не подходит. Потому что стоит мне туда сунуться, как штат Калифорния обвинит меня во всех делах, что натворил Каленсо, и приговорит к смертной казни. Но ведь она на свете не одна. Есть и другие армии…

Он поднял голову, долго смотрел на меня. Потом подошел и пожал руку. Вот таким вот образом я оказался здесь, на пути в другую армию, которая сражается за то же правое дело и где парни нужны не меньше, чем в нашей. А пишу я все это на палубе грузового судна, что направляется на запад. Мы с моим спасителем договорились, что я отправлю ему все это по почте в знак доказательства, что не обманул, сдержал обещание. И если и дальше все пойдет гладко, он будет держать эти бумаги под замком, вот и все. А если, не дай Бог, что случится и наше судно нарвется на мину или же каким-то образом вдруг всплывет, что я вовсе не тот, за кого себя выдаю… что ж, тогда он передаст мою писанину какому-нибудь парню и тот напечатает, если, конечно, найдется человек, который захочет прочесть все это. Так что…

Вообще занятно. Эти газетчики, они обычно нюхом чуют стоящий материал, разве нет? А потому, раз вы прочли все это, стало быть, Ред Конли мертв! Или я не прав?..