Адам Холл - Мат красному королю

«Я придумала для него эпитафию».

Бишоп решил, что правдой является одно из трех. В ночном клубе она разыграла великолепную сцену. Или разыгрывала ее здесь, в суде. Или никакой игры вообще не было: она радовалась смерти Брейна на следующий вечер после случившегося, но теперь, через шесть дней, поняла, что человек, которого она знала, разбился насмерть, и ей стало страшно от этой мысли.

— …как известно, представляет опасность для автомобилиста, даже в обычных условиях.

Бишоп перевел взгляд на коронера и стал слушать то, что он говорил членам жюри.

— С начала этого года на Нолл-Хилл произошло два серьезных несчастных случая, причем среди бела дня. Вы уже выслушали сообщение об обстоятельствах, при которых произошла смерть, в том аспекте, который касается состояния дороги. Но у нас есть и прямой свидетель аварии.

Коронер повернулся к сержанту. Тот вызвал Хьюго Риптона Бишопа.

Бишоп подошел к месту дачи свидетельских показаний и принес клятву.

— Расскажите нам, пожалуйста, что вы видели в ту ночь.

Когда Бишоп начал говорить, мисс Горриндж увидела, что муха, наконец, нашла открытую верхнюю половину окна и улетела. Гудение растворилось в воздухе, словно замирающий звук порванной виолончельной струны.

Мисс Горриндж посмотрела на женщину со светло-пепельными волосами, которая сидела в другом конце зала, слева от нее. Она была в трауре, и горе ее казалось столь же глубоким, как и горе Мелоди Карр. Уже несколько минут мисс Горриндж занималась тем, что старалась определить разницу в выражении этих двух лиц. На первый взгляд, обе горевали, обе оплакивали смерть. Наконец, мисс Горриндж решила, что печаль по-разному отражается в их глазах. Ни одна из женщин не плакала, но в глазах блондинки стояла тихая боль, чего не было в глазах Мелоди. Может быть, для нее не хватало места. Хьюго на вопрос, что выражали глаза Мелоди в ночь несчастья, ответил: «Секс». И он считал, что ни для чего иного в них не оставалось места.

Маленькая блондинка была тоже красивой женщиной, может быть, красивее Мелоди, но ее сексуальность не сияла так откровенно во взгляде. У нее были мягкие серо-зеленые глаза, и в них стояла боль.

— …Так значит, если бы вы не прижались к самому краю дороги, могло бы произойти лобовое столкновение?

— Несомненно произошло бы, сэр.

В тишине зашуршали бумаги. Присяжные рассматривали копии плана местности, вычерченные и подписанные сержантом полиции, который первым прибыл на место происшествия.

Голос коронера звучал хрипло; казалось, он сейчас закашляет, чтобы прочистить горло, но он этого не делал.

— Вам посчастливилось, мистер Бишоп. У вас, несомненно, быстрая реакция. Теперь, пожалуйста, расскажите, что случилось после того, как машина прошла мимо вас, задев заднее крыло.

Мисс Горриндж заглянула в свою карту. Это был набросок на листе мягкой бумаги в одну четвертую формата. Если бы линия из точек, означающих путь «вентуры», подумала она, столкнулась с пунктиром «роллс-ройса», то карта была бы совсем иной, и Хьюго не стоял бы здесь сегодня.

— …и бросился в проломленное ограждение, — донесся до нее голос Бишопа. Она подняла голову, ее большие бесцветные глаза совершили путь от Хьюго к Мелоди Карр, потом к блондинке, к мужественной фигуре американца и наконец к члену жюри, занимающему крайнее место на скамье.

Теперь, когда муха у окна не жужжала, стоило говорящему замолчать, как в зале воцарялась мертвая тишина. Стояло лето. Каштан за окном приглушал городские звуки. Изредка мимо проходили двухъярусные загородные автобусы, бросая через окно солнечные блики на потолок.

— Мелоди Роберта Карр.

Обычный допрос:

Покойный был ее другом?

Да, был.

Давно ли она с ним знакома?

Некоторое время.

Сколько?

Больше года.

Не могла бы она объяснить, что произошло между ней и покойным в ночь его смерти?

— Он заходил ко мне домой незадолго до полуночи.

Присяжные выпрямились на своих местах. Сидевший с краю перестал перебирать бумажки и устремил взгляд на свидетельницу, положив подбородок на сложенные руки. Остальные забыли на время о своем урожае, магазинах и торговле, о том, что теряют драгоценное время. Молодая женщина сообщила им приятным, несколько резковатым голосом, что покойный навестил ее почти в полночь. Они слушали внимательно, с интересом хороших, честных, строгих в моральном отношении людей мужского пола. Предосудительно, конечно, мужчине приезжать в квартиру дамы за несколько минут до полуночи, но в тот момент, пока все «почему» и «зачем» еще не прояснились и могли быть только подозрения, участники заседания позавидовали погибшему. Правда, лишь некоторые признались себе в этом. Остальные не хотели видеть, что испытывают такие же чувства. Но это было так, хоть и проявлялось по-разному — в неодобрительной, похотливой или даже презрительной реакции мужчин, жителей Лондона. Все-таки — полночь, если хотите.