Шарль Эксбрайя - Мы еще увидимся, крошка

Дункэн стоял рядом с постелью и с любопытством разглядывал Патрицию.

— Это… это вы?

— Что, беспокойный сон, дорогая?

— Эта ночь в полицейском участке меня просто доконала.

— Вы, кажется, меня упрекаете? Но вините лучше себя.

— Почему?

— Если бы вы вели себя поумнее, то помешали бы вашему услужливому кавалеру устраивать цирк!

— Малькольмом не очень-то поруководишь!

— Ах, уже Малькольм?..

— Я хотела сказать…

— Я отлично понимаю то, что вы говорите, Патриция. Вам этот молодой человек очень нравится, не так ли?

И вдруг мисс Поттер взбунтовалась, ей по горло надоело дрожать от страха, вечно подчиняться ему. Она посмотрела Джеку прямо в глаза:

— Очень.

— И… очевидно, поэтому вы ничего не сделали, чтобы его лишили денег?

— Я не воровка!

— Кто вы есть или кем вы должны стать — это решать только мне.

— А по какому праву?

Он улыбнулся, прикидываясь любезным:

— Вам очень захотелось, чтобы я вам это объяснил?

— Нет.

— Тем лучше… Вы опять становитесь благоразумной… Я понимаю, ваши нервы… А о чем говорили вы всю эту ночь, находясь среди джентльменов из полиции?

— О его родине.

— Ну разумеется… И вам, конечно, мечталось, как вы начнете жизнь заново? — Он засмеялся. — Откровенно говоря, Патриция, я не вижу вас в роли пастушки! К счастью, я здесь и не позволю вам натворить глупостей, которые могут испортить вам жизнь.

— Она не будет испорчена больше, чем сейчас.

— Вы такая неблагодарная, Патриция? У вас есть наряды, драгоценности… деньги, у вас есть успех. Что же вам нужно еще?

— Дышать чистым воздухом, выбраться из этой клоаки.

— Осторожней, Пат… На вашем месте следовало бы думать, что говоришь. Сегодня утром я более чем терпелив, но тем не менее не надо этим злоупотреблять!

— Джек…

— Да?

— Отпустите меня!

— Куда бы это?

— В Шотландию.

— Дорогая моя, по-моему, вы рехнулись! Разве вы забыли, что я вас люблю?

— Зачем эта ложь? Вы никого не любите, а что до меня… то я вас ненавижу!

— Лгать действительно очень нехорошо, моя дорогая! С вашего позволения, я уточню, что я не ненавижу, когда меня ненавидят… Это придает некую пикантность нашим отношениям, вы не находите? Вот, например, Девит… Он меня ненавидит. А меня это забавляет. Он только и мечтает меня убить, и он знает, что мне это известно… Таким образом, мое с ним сотрудничество лишено однообразия.

— В один прекрасный день вы потеряете бдительность…

— И не рассчитывайте на это, дорогая, я прошел суровую школу… А если снова вернуться к вашему шотландцу, то ему крупно повезло, что он мне еще нужен, а то бы…

— А то бы?..

— А то бы он уже мог прочувствовать разницу между прохладой воды в Темзе и прохладой холмов в своем краю.

— Но вы же не посмеете все-таки убить этого несчастного только за то, что он честен и наивен?

— Разумеется, нет. Но то, что он положил на вас глаз, я ему не прощу. У меня есть такая слабость — я держусь за то, что мне принадлежит. Плохо, что его обожание не оставило вас равнодушной, а то бы я ограничился тем, что влепил бы ему как следует, дабы поучить хорошим манерам. Так что, видите, какие странности преподносит нам жизнь, а поэтому, если с ним что-нибудь стрясется, то он будет этим обязан вам…

— Я не позволю вам этого!

— Что мне нравится в вас, Патриция, так это детская непосредственность, которой не дано считаться с обстоятельствами… Когда я учился в Оксфорде, о да, моя дорогая, я был студентом в Оксфорде, правда, не очень выдающимся по сравнению с остальными, в колледже Магдалины точнее, ну, пока меня оттуда не выгнали из-за ерунды… Нас там учили всегда охватывать весь комплекс проблем по какому-либо вопросу перед тем, как принять то или иное решение. Жаль, что вы не прошли такой школы, как Оксфорд!

— На вашем примере видно, что мне не о чем жалеть!

— Мне нравится, как вы умеете парировать, Патриция, но если бы вам не нужно было петь сегодня вечером, я бы вам продемонстрировал, что за любую наглость нужно расплачиваться… Однако публика будет в шоке, если увидит, что вы плохо выглядите.

И снова ей стало страшно, а ироническое хладнокровие Дункэна приводило ее в ужас гораздо больше, чем грубость или жестокость. И все-таки, любя Малькольма, она продолжала настаивать:

— Какую услугу вы требуете от шотландца?

— Вы так сильно за него волнуетесь?.. Слишком сильно… но я не хочу, чтобы вы напридумали немыслимые вещи… Он просто пойдет и возьмет сверток, за которым мне идти нельзя.