Светлана Алешина - Шансов выжить нет

Поль озирался по сторонам, словно что-то или кого-то хотел увидеть. Я хотела было спросить его, чем он обеспокоен, но тут до меня самой дошло, что джипа, на котором ехал Грег, не видно. Вот это фокус!

Бросил нас американский бодрячок-шериф? Я с тревогой посмотрела на Поля. В его ответном взгляде не было ничего успокаивающего…

Я окончательно расстроилась.

Меня не столько волновала даже собственная судьба, которая, кроме меня самой, могла бы огорчить очень немногих, сколько навязчивая мысль, что задание свое я скорее всего провалила. Как можно искать какого-то секретного агента и тем более освобождать и вытаскивать его из Афганистана в Россию, если я сама сейчас – на положении пленника. А в этом не было ни малейших сомнений.

Неясно только, что с нами собираются делать? Прикинув возможные варианты, я пришла к выводу, что нас или продадут в рабство в какое-нибудь горное селение и мы долгие годы будем выращивать что-нибудь вроде опийного мака в одной из труднодоступных долин, или попытаются получить за нас выкуп.

Если, конечно, найдется кто-то в России, заинтересованный в том, чтобы меня выкупить или обменять… Впрочем, на кого обменивать-то? Откуда у нас сейчас афганские пленные возьмутся?

Не имею никакого понятия, как отнесутся французские власти к возможности выкупа у талибов своего волонтера, но мне почему-то кажется, что шансов на положительное решение этого вопроса немного. Примерно столько же, сколько и у меня…

Ни на наше правительство, ни на руководство МЧС я, честно говоря, не рассчитывала: выплачивать выкуп было просто категорически запрещено. Чтобы не создавать прецедент и не поощрять практику похищения людей. Похищенные приказом объявлялись пропавшими без вести и могли рассчитывать только на чью-то частную инициативу…

А на кого могла рассчитывать я? Близких родственников у меня, к сожалению, уже не было. Мужчины, который бросился бы меня спасать в чужую страну, как в распространенных голливудских сюжетах, – не было тоже. У меня вообще не было мужчины… С тех пор, как мы расстались с Сергеем…

Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Ну вот, только этого не хватало…

Прекратить сейчас же! Тоже мне, спасатель! Старший лейтенант МЧС! Психолог! Девчонка ты сопливая! Детский сад! Институтка чертова! Теоретик, мать твою! Ты о чем там в своей диссертации писала? Вот именно. В экстремальной ситуации силы у человека берутся откуда-то сами, независимо от того, хочет он этого или нет. В момент опасности человек может делать такое, что спасает ему жизнь и о чем он потом сам вспоминает с удивлением. Не верит, что это ему удалось… Как будто это было не с ним, как будто не он все это сумел. Потому что в обычных условиях человеку делать такие вещи совершенно не под силу.

Например, перепрыгивать трехметровые заборы, обгонять автомобили, уворачиваться от выстрела, поднимать тяжести, в десятки раз превышающие вес собственного тела, регулировать свой пульс и десятки минут практически не дышать, если дышать нечем…

И еще есть много такого, что иначе как фантастикой не назовешь… Например, предвидение действий противника, хотя у тебя нет никакой информации о его намерениях. Это даже не телепатия, а какое-то особое чутье, сродни естественному животному инстинкту…

Короче, тот самый «мобилизационный психо-физиологический комплекс», который ты так красиво расписала в диссертации на пятьсот страниц и о котором знаешь практически все…

И самое неприятное, что подстерегает человека в момент опасности, – поверить, что пришел твой конец. Тут-то он к человеку всегда и приходит. Словно только и ждет этой мысли…

Короче, когда я вновь взглянула на Поля, глаза у меня были сухие, а во взгляде выражалось скорее всего твердое намерение выбраться отсюда как можно скорее. И не только выбраться, но и выполнить миссию, с которой меня сюда направили.

Поль, как мне показалось, меня хорошо понял. Вообще, чем дольше я наблюдала за этим французом, тем больший он вызывал во мне интерес.

Только теперь я разглядела в нем одну очень любопытную и понравившуюся мне особенность. Несмотря на свой несколько инфантильный имидж по сравнению с Васильевым или тем же Грегом, чувствовалось, что он в любую секунду готов к мгновенным активным действиям. Просто ситуация, на его взгляд, еще ни разу не становилась критической, и он не спешил реализовывать эту свою готовность.

Он был словно готов к выстрелу в любую секунду, как пистолет с взведенным курком, зажатый в твердой и уверенной руке… Правда, это не совсем органично как-то сочеталось с его склонностью к постоянному флирту. И это, честно говоря, меня несколько настораживало. Не укладывалось в рамки психологической достоверности…