Найо Марш - Перчатка для смуглой леди

По этой причине он слегка вздрогнул, когда, закрыв за собою дверь, и вправду услышал шаги наверху узкой и темной винтовой лестницы.

— Эй, — позвал он, — кто там?

Шаги замерли.

— Я поднимаюсь, — предупредил Перегрин, не желая столкновения в темноте.

Дверь, ведущая на сцену, была слегка приоткрыта, пропуская полоску света. Перегрин увидел, что кто-то топчется в нерешительности, спускаться или нет, стоя в темноте перед дверью.

— Я как раз собиралась спуститься, — раздался голос Гертруды Брейси.

Она распахнула дверь и отступила на сцену, чтобы дать Перегрину пройти. Когда он поравнялся с ней, она задержала его, тронув за руку.

— Разве ты не идешь на маленькую дурацкую вечеринку к Дестини? — спросила она.

— Такие развлечения не по мне.

— Не пригласили? Как и меня?

— Точно, — с деланной беззаботностью ответил он, чувствуя себя неловко под взглядом Герти. Она наклонилась к нему.

— Знаешь, что я думаю о мистере В. Хартли Гроуве? — тихо спросила она.

Перегрин покачал головой, и тогда она сказала ему. За годы работы в театре Перегрин успел привыкнуть к ненормативной лексике, но восемь слов, произнесенных Гертрудой Брейси о Гарри Гроуве, заставили его слегка отпрянуть.

— Герти, дорогая!

— О да, «Герти, дорогая». Не беспокойся, дорогая Герти отлично понимает, что она говорит.

Она повернулась к нему спиной и пошла прочь.

— Эмили, — сказал Перегрин, когда они поднимались вверх по улице Речников, — надеюсь, ты не возражаешь, что мы остались вдвоем. И надеюсь, не усматриваешь тут никакого подвоха. Вроде того, что я специально избавился от Джереми, чтобы без помех наброситься на тебя. Не то чтобы эта идея претила мне, но, честное слово, у меня не хватило бы духу пуститься на столь банальную хитрость.

— Надеюсь, — с достоинством ответила Эмили.

— И правильно. Наверное, ты заметила, что происходит с Джереми?

— Трудно не заметить.

— Действительно, трудно, — вежливо согласился Перегрин.

И вдруг без всякого на то повода они разразились смехом. Перегрин взял девушку за руку.

— Подумать только! — воскликнул он. — Вот мы идем здесь, в двух шагах отсюда «Лебедь», «Роза» и «Глобус» [21] Названия старинных театров в Лондоне. . Шекспир, должно быть, тысячи раз проходил этим путем после репетиций в театре. Мы занимаемся тем же, что и он, и как было бы здорово, если бы, как в его времена, не было моста Черных братьев и нам пришлось бы плыть по реке!

— Приятно находиться в компании человека, не слишком зацикленного на великом поэте и отличающего поклонение от идолопоклонства, — сказала Эмили.

— Он был единственным в своем роде, так почему бы не поклоняться ему? Ты заметила, Эмили, что у талантливых людей все всегда получается более или менее ровно, в то время как гений постоянно на грани оглушительного провала?

— В пример можно привести некоторые места из «Цимбелина» [22] Пьеса У. Шекспира. .

— Да, видимо, гений всегда немного не в ладах со вкусом.

— В любом случае, интеллектуальный снобизм ему не присущ.

— О, разумеется.

— Ты доволен тем, как идут репетиции? — В общем, да.

— Наверное, всегда испытываешь немного странное чувство, когда отдаешь собственное творение в плавильную печь или в кузницу, называемую театром. Особенно, если, будучи режиссером, ты сам являешься этой плавильной печью.

— Пожалуй. Видеть, как твое драгоценное создание обрабатывают, пропускают через личности актеров, превращая в нечто совершенно отличное от того, что ты написал. И приходится мириться с этим, потому что чем больше изменений, тем лучше. У меня иногда возникает удивительное ощущение, что режиссер во мне никак не связан с драматургом, и я начинаю сомневаться, знаю ли я, о чем пьеса.

— Могу себе представить.

Они шли, беседуя в полном согласии, двое мыслящих муравьев, движущихся на восток против вечернего потока себе подобных, направляющихся прочь из Сити. Когда они достигли моста Черных братьев, центр почти опустел, и на маленькой улочке, где обитали Перегрин и Джереми, не было ни души. Они поднялись в квартиру, сели у окна, попивая сухое мартини и пытаясь разглядеть «Дельфин» на дальнем берегу реки.

— Ты никому не проговорился о документах и перчатке, — сказала Эмили. — Интересно, как тебе удалось, ведь это такое потрясающее событие. Ты, наверное, едва не взорвался от переполнявших тебя эмоций.

— Ну, я всегда мог поделиться с Джереми. И с экспертом, конечно.