Найо Марш - Перчатка для смуглой леди

Аллейн открыл дверь и обнаружил Гарри Гроува, негромко хлопающего в ладоши, и Маркуса Найта, шагающего прочь по коридору.

— Ну разве он не великолепен? — сказал Гарри. — Честное слово, вам следует признать свое поражение. — Он вытащил пакет из кармана. — Детская рулетка. Пусть Тревор вычислит способ, как разбогатеть. Это правда, что вы устроили нечто вроде парада с целью опознания?

— Можно и так сказать, — согласился Аллейн.

— Вы полагаете, — продолжал Гарри, меняясь в лице, — что этот несчастный, но надоедливый мальчишка вдруг укажет на одного из нас пальцем и провозгласит звонким голосом: «Я все вспомнил. Он убийца».

— Задумка была примерно такой.

— Тогда я сразу признаюсь, мне страшно.

— Входите и покончим с этим.

— Ладно. Но хочу вас предупредить: пацан вполне способен устроить представление, притвориться, что все вспомнил, и ложно обвинить кого-нибудь. Особенно, — мрачно добавил Гарри, — если речь идет обо мне, потому что он знает, что, пригвоздив меня к позорному столбу, получит громкие похвалы и возгласы одобрения от всей команды и капитана включительно.

— Тем не менее рискнем. Входите.

Аллейн открыл дверь и следом за Гарри вошел в комнату.

Тревор снова соскользнул с подушек, провалившись, словно котенок, во врачующий сон. Гарри резко остановился, глядя на мальчика.

— Он выглядит таким милым и симпатичным, — прошептал Гарри. — Можно подумать, что он и вправду такой. Он действительно спит или притворяется?

— Дремлет. Если вы нагнетесь к нему, он проснется.

— Это преступление — будить больного ребенка.

— И все-таки я вас прошу сделать это. У него синяк на щеке, мы все голову ломаем, где он мог его получить. Может, у вас найдутся какие-либо соображения по этому поводу. Взгляните поближе.

За дверью звякнула тележка и покатилась вниз по коридору. На реке раздался гудок баржи. Часы на Биг Бене пробили один раз, перекрывая многоголосый, несмолкаемый лондонский шум.

Гарри положил пакет на столик.

— Взгляните на синяк на его лице. Его закрывают волосы. Отодвиньте их и посмотрите.

Гарри склонился над мальчиком и протянул руку.

За ширмой, стоявшей в углу комнаты, раздался одинокий протяжный звук: «Дзи-и-м-м…»

Тревор открыл глаза, увидел перед собой Гарри и закричал.

Гарри Гроув не доставил хлопот. Когда Тревор закричал, он отшатнулся, побелев как полотно, но, однако, сумел выдавить улыбку.

— Не сомневаюсь в том, что сейчас последует, — сказал он Аллейну. — Вы предупредите меня о моих правах и предложите пройти в ближайший полицейский участок. Не забудьте уведомить Перегрина. Ему надо будет связаться с моим дублером.

И сообразно с порядком, принятым в таких случаях, его увели.

По предложению Аллейна, актеры собрались не в Скотленд-ярде, а в «Дельфине». Здесь к ним впервые присоединился их работодатель, мистер Кондукис. Они сидели в фойе бельэтажа. Внизу, к главному входу, уже начинала потихоньку стекаться публика.

Перегрин вызвал дублера Гарри Гроува, который вместе с новым мальчиком репетировал сейчас за противопожарным занавесом под руководством помощника режиссера.

— Полагаю, будет справедливо, — начал Аллейн, — если вы услышите подробное объяснение тому, что случилось в субботу вечером, поскольку каждый из вас так или иначе оказался втянут в это дело. Факты, на мой взгляд, таковы. Должен заметить, что Гарри Гроув в основном подтвердил их.

Гроув вышел из театра вместе с мисс Мед и ее друзьями, сказав, что отправится в Кэнонбери за гитарой. На самом деле он заранее принес гитару в театр и спрятал ее в шкафу для щеток в бутафорской комнате, где она и была обнаружена непозволительно любопытным Тревором. Гроув сел в свой открытый спортивный автомобиль, проехал один квартал и оставил машину в проезде Фипсов. Он вернулся в театр через дверь в пивном входе. Мистер Морис и мистер Найт еще не ушли, и дверь была открыта. Возможно, его видел Джоббинс, но не придал его появлению значения, поскольку Гроув часто заглядывал в кабинет администрации, справиться, не звонили ли ему. Мисс Брейси его не видела, она приняла за него Джоббинса, поскольку тот был в пальто Гроува.

Гроув переждал в укрытии неудачную попытку поймать Тревора, а когда все стихло, решил, что в театре никого не осталось, кроме Джоббинса. В одиннадцать часов он набрал свой собственный номер и довольно скоро положил трубку, дабы у его беспокойного соседа создалось впечатление, что на звонок ответили.