Галия Мавлютова - Казнить нельзя помиловать

Наверное, так смотрят на всех воскресших покойников. В ногах у меня сидел Тортилла, он шумно вздыхал, сморкался в какой-то платок серого цвета, с бурыми клеточками, моргал набухшими веками, от чего по его щекам катились мелкие слезинки. Казалось, Тортилла оплакивает мою несчастную судьбу. Я двинул взгляд дальше и увидел… В жизни никто не догадается! Я увидел Ее величество тетю Галю, она вышагивала по палате однозначно, как цапля: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Иногда, правда, метала гневные взгляды на Вербного, будто он представлял собой исчадие ада.

— Денис, сыночек, скушай что-нибудь!

Мама захлопотала с шуршащими пакетами. Меня сразу замутило. От одной мысли, что сейчас начнут заталкивать в рот бульон или пирожок, мне стало невыносимо.

— Мама, не хочу. — Я старался не шевелиться, но и не отрывать пристального взгляда от вышагивающей тети Гали.

Интересно, что она придумает в этот раз? Куда отправит по выздоровлении? Наверное, я спутал ей все карты, она ведь думала, что я стану примерным учеником, аккуратно выполняющим все поручения начальства и следователя… Интересно, чьи еще можно поручения выполнять?

Ан нет, фокус не удался, факир оказался пьян.

Так мой папахен говорит, когда нажуливает свое начальство на работе. Сидит на кухне и сам с собой разговаривает: дескать, факир был пьян, и фокус от этого не удался.

— Ну, хорошо, потом покушаешь, главное, ты не волнуйся! — Мама заметно нервничала.

Как же! Чуть не лишилась родного сыночка, как тут не заволнуешься!

Мне стало стыдно, и я взял мамулю за руку и слегка пожал. Это я в каком-то старом фильме видел: белогвардейский офицер, умирающий от смертельной раны, слабо пожимает руку своей старенькой матери. Правда, когда я фильм смотрел, меня чуть не стошнило, а сейчас даже здорово получилось. Тетя Галя забеспокоилась, повернулась на каблуках и наклонилась над моей забинтованной головой.

— Ты, смотри, не расслабляйся. Как только отлежишься, сразу на работу пойдешь. У тебя ничего сложного не выявили, а в Мариинской больнице врачи отменные. Руки не сломаны. Только вывихнуты в трех местах.

Ей-богу, она так и сказала — «только вывихнуты в трех местах», как будто я их крапивой обжег, причем ожоги нанес умышленно, чтобы покрасоваться на больничной кровати.

— Голова цела, даже сотрясения нет. Тебя не тошнит? — вдруг всполошилась она.

Я повел глазами, иначе бы меня точно стошнило.

— Тошнота — первый признак сотрясения! — безапелляционно изрекла лучшая мамина подруга. — Ты с честью выдержал первое боевое крещение! Молодец! Я позабочусь, чтобы тебя отметили по службе.

— Не надо, Галь, — засмеялась мамуля.

За что я люблю мою мутхен, так это за то, что она с юмором относится к наградам и медалям. Она считает, что любая награда — от бога. Она так и говорит: знания — от учебы, почести — от заслуг, благосостояние — от труда, а награда — от бога. Наверное, мамуля права, но куда ей справиться со своенравной подругой, та, знай, свое твердит.

— В отделе сменился начальник, Леонид Иваныч уходит на пенсию. Ты будешь работать под руководством талантливого сыщика, можно сказать, сыщика от бога, и, вообще, хорошего человека.

Что это они заладили — все от бога, да от бога. Верующие какие-то все стали, а я точно знаю, что обе вступали в компартию по идеологическим убеждениям.

— Можешь попрощаться с Леонид Иванычем. Он все переживает, что отправил тебя одного по адресам. — Тетя Галя хмуро взглянула на Вербного.

Тортилла съежился, слезинки потекли еще быстрее, стремительно заскользив по пухлым щекам, и Вербный все тер и тер клетчатым бурым платком мокрое лицо.

Я даже глаза прикрыл от тошноты. Если я сейчас скажу, что меня тошнит, они вызовут доктора и мне припишут сотрясение мозга. А меня тошнило от одного вида несчастного Тортиллы, я-то знал, отчего он плачет. Он плачет потому, что потерял свое родное болото, и если бы не я, он сидел бы в нем еще лет десять. Я ему все жизненные планы спутал, но все равно мне было нестерпимо жаль Тортиллу. Вечно я всем карты путаю.

— Таня, пойдем, мальчику вредны эмоции. — Тетя Галя потянула мамулю за рукав. Наверное, ей не терпится нашептать ей что-нибудь скверное про своих мужей.

— Сыночка, мы пойдем? — Мама вопросительно смотрит на меня.

Ей ужасно хочется, чтобы сын выглядел героем в глазах любимой подруги и Тортиллы Вербного. И мне пришлось поддержать марку семьи Беловых: я струной вытягиваюсь на кровати и пытаюсь отдать честь. Слава богу, они ничего не заметили, но у меня опять помутилось в голове, и я замер. Одно точно знаю: ни в коем случае нельзя признаваться, что тебя тошнит и мутит. Мне Юля рассказала, как она задурила врачей, в итоге они отпустили ее через три дня.