Анна Михалева - Одна минута славы

— Ну и наглющая ты! — Он потер переносицу — признак нерешительности. Алена поздравила себя с маленькой победой. Давно уже она хотела хоть как-то отомстить за Ляльку ее несносному мужу. Пусть и мелко вышло, но и это лучше, чем ничего!

— А про деньги что сказала? — Теперь в его глазах читалось уважение.

«Вот есть же странные люди, — подумала она, — когда с ними по-человечески, они тебя в грош не ставят. А начнешь им хамить — так прямо стелиться готовы! Никогда мне этого не понять!»

— А что я могла сказать про деньги? Только то, что, наверное, ей заплатили около трех тысяч долларов в рублях. Но точно я не знаю. Лялька мне деньги не показывала.

— А… — протянул он и почему-то облегченно вздохнул. Алене показалось, что вздохнул он так вовсе не потому, что она не знала про деньги, а по другому поводу — в принципе, такая ситуация его устраивала. — Деньги ей действительно заплатили, они у нас в книжном шкафу лежали, между книгами. Так вот, двух с половиной тысяч нет.

— А остальные пятьсот?

— Чего это ты мои деньги считать взялась? — Он действительно держался с ней по-свойски. Раньше такого не случалось. Похоже, он и правда начал ее уважать, а может быть, все еще боялся, что она знает какой-то его секрет и может навредить, раскрыв его следователю.

Алена пожала плечами:

— Спрашиваю, потому что этот вопрос исходит из логики разговора. Впрочем, мне все равно. — Она изобразила абсолютное равнодушие.

— Да ладно! — он натянуто хохотнул. — Пятьсот баксов я взял, когда уходил. Вернее, Лялька сама мне их в карман сунула. А что тебе следователь сказал?

От столь крутого поворота разговора Алена непроизвольно дернулась, но, заметив злорадный блеск в Генкиных глазах, мгновенно взяла себя в руки:

— Просил сообщить, если чего вспомню.

— И чего ты вспомнила? — Он снова напрягся.

«Просто не диалог, а состязание!» — с раздражением подумала она, а вслух ответила:

— Я много чего вспомнила, но к убийству твоей жены это не имеет никакого отношения. Да и следователю вряд ли поможет.

— А все-таки?

— Ну, я тут пораскинула мозгами и вспомнила фрагменты из уроков химии в 10-м классе. Теперь точно знаю, что есть таблица Менделеева, раньше я об этом как-то забывала все время.

— Далеко же ты свои мозги раскидала. Вряд ли соберешь! — разозлился он и попятился в квартиру.

— Мы же в 10-м вместе с Лялькой учились… — печально улыбнулась Алена.

— И все-таки ты ужасно наглая девица! — Генка, похоже, окончательно потерял самообладание. — Смотри, не найдешь себе мужика.

— А я и не стремлюсь! — фыркнула она, про себя решив, что гораздо лучше быть одинокой, чем найти себе что-то вроде Генки Харитонова.

Оказавшись за плотно закрытой на все три замка дверью, она облегченно вздохнула, признавшись себе, что разговор с соседом дался ей нелегко. Похоже, они разошлись с обоюдным чувством, что отдубасили друг дружку от души. «Теперь он уж точно зол на меня и скорее всего ожидает, что я побегу к следователю на него кляузничать! Надо было быть с ним поосторожнее. Еще неизвестно, а вдруг он причастен к убийству жены? А если причастен, то вполне вероятно, что и меня может пришить как лишнего свидетеля!»

Столь нерадостная мысль не придала ей уверенности. Коленки ее предательски дрогнули, и она инстинктивно схватилась за дверную ручку, подергала ее, дабы проверить, хорошо ли закрыта дверь. «Если снова явится ко мне, ни за что не пущу!» — решила Алена, почувствовав некоторое облегчение. Генка и раньше Алене не нравился. Она считала его скользким, хамоватым типом и никак не могла понять, почему Лялька связалась с ним. Ведь крутились вокруг нее как минимум три надежных жениха. Так нет же — вышла замуж за этого нищего аспирантика, у которого и прописки-то московской не было. Лялька работала, как лошадь-тяжеловоз, — с утра в лицее, потом репетиторство до самой ночи, а он сначала кандидатский минимум пытался сдать — не вышло, потом бросил и устроился в институт Склифосовского хирургом.

Неизвестно, каким он был врачом, но мужем оказался совсем никудышным. Все ему не нравилось, вечно он ворчал, занудничал, изводил придирками не только собственную жену, но и всех, кто попадался под руку, причем в выражениях не стеснялся. По его мнению, все вокруг должны ходить перед ним на цыпочках, кланяться в ножки и исполнять его желания. Разумеется, никому, кроме Ляльки, и в голову не приходило потакать прихотям Харитонова, поэтому с его физиономии никогда не сходило хмурое выражение, даже в те редкие моменты, когда он пытался улыбаться. Всегда казалось, что он не доволен собственной жизнью, однако и менять ее не собирается, только другим отравлял существование, словно в отместку.