Нина Васина - Дурочка (Ожидание гусеницы)

Лукреция вдруг подумала, что Ционовский при большом размере тела (раньше он был тучен и вальяжен) совершенно не мешал своим присутствием. Уже через несколько минут после появления профессор странным образом становился незаметен в доме как родной старый шкаф, и — никаких советов, назиданий, замечаний. Проводил с Лайкой по пять часов подряд, и никогда ей не было так спокойно за дочь, как в эти пять часов по четвергам. С чего, спрашивается, он сегодня завелся?

Лайка опоздала на двенадцать минут, это было нормально, она частенько отвлекалась на всякую живность в траве и на деревьях, или на игры ветра с мелким мусором, и тогда застывала в созерцательном ступоре минут на десять. Дочка вбежала в дом и испугала Лукрецию. Такое выражение ее лица она видела только раз, когда Лайка обнаружила на трусиках кровь и пришла показать матери. Не испуг, не отвращение, а странное озарение было в лице дочери, как после познавательного шока.

— Что-то случилось? Что?.. Он тебя обидел?

— Нет, — Аглая установила дыхание после бега и посмотрела на свои ладони.

Тут Лукреция вспомнила о подарке и решила, что дочь его потеряла.

— Иди сюда, сядь, — она подвела дочь к дивану и усадила. — Что Ционовский? Он подарил тебе что-нибудь?

Аглая надолго задумалась. Потом так странно посмотрела в глаза матери, что та покрылась мурашками.

— Говори же!.. Что-то с профессором?

— Он сидит в кресле и спит… наверное. Сказал, что я не должна бояться смерти. Сказал, что я — самое прекрасное, что было в его жизни. Разве я живу в его жизни? Не в твоей?

Лукреция выдохнула и покачала головой.

— Старый маразматик. Ты живешь в своей жизни. А то, что ты красива… — Лукреция отвела глаза, — этого бояться надо, а не гордиться. Наверняка он имел в виду, что при общении с тобой узнал много нового о человеке вообще… Ладно! — она встрепенулась и тронула руку дочери. — Если не подарок, что тебя так удивило?

— Он сказал «на свете смерти нет», — Аглая выжидательно посмотрела на мать.

— Это все?.. — не удивилась Лукреция. — И что тут такого?

— «На свете смерти нет. Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо бояться смерти ни в семнадцать лет, ни в семьдесят». Представляешь? — с придыханием выдала Аглая.

— Ну сказал, и что с того?

Аглаю затрясло. Он стиснула руки и прошептала:

— «Мы все уже на берегу морском»!

— Лайка!.. — испугалась Лукреция. — Не надо так. Смотри на меня. Чего ты боишься?

— Я не боюсь, — прошептала Аглая, — я не понимаю, откуда он узнал, что загадал Крэзи-бой? Всё, что слушаю я, слушает меня! Видит то же, что и я! Нельзя говорить, нельзя смотреть, нельзя слушать!..

Она начала хлестать себя по щекам. Лукреция с трудом остановила ее руки.

— Подожди, не заводись. Быстренько принеси тетрадь и покажи мне стихотворение, которое загадал Крэзи-бой.

— Я должна понять…

— Лайка! Когда все непонятно и ужасно, начинай делать что-нибудь, и все образуется. Не сиди, не думай, а делай любое дело, что под руку попадется. Неси тетрадь.

Девушка быстро вернулась с толстой тетрадкой.

— Вот, — она показала пальцем на красно-синее стихотворение. — Я нашла его за две недели. Называется «Жизнь, жизнь». Откуда учитель мог знать, что я его нашла?

Лукреция внимательно прочитала первые десять строчек. Посмотрела на дочь, решая, стоит ли делать успокаивающий укол. Аглая дышала часто, но ее ноги и руки не дергались.

— Пойми, многие люди знают стихотворения Тарковского наизусть. Профессор просто хотел тебе что-то сказать этими строчками, например, о смерти… — Лукреция посмотрела в окно. — А что он делал, когда ты уходила?

— Спал в кресле.

— Как это — спал?

— Он попросил дать ему чашку с настоем, я дала. Потом он попросил сесть рядом и взять его за руку. Я не люблю… Я не хотела трогать его руку, но он сказал, что это важно, что я все пойму, только если буду крепко держать его за руку. Я сидела, сидела… Он сказал, что я — самое прекрасное, что было в его жизни, прочитал стихи и заснул. Я еще сидела, сидела, думала, откуда он знает эти строчки? А потом уже стрелки вышли на мое время, я убежала.

— Старый одинокий человек, — вздохнула Лукреция.

— Нет. Там еще были люди.

— Какие люди? Где были?

— Люди были в доме. Они прятались за занавесками наверху. Я видела, когда сидела рядом с учителем, как они выглядывают в щелочки со второго этажа.

— Лайка, профессор совершенно одинок, он сам мне говорил.

— Несколько человек, — настаивала Аглая.