Павел Шестаков - Через лабиринт

- Неужто дед наш таким гадом оказался? - спросил он неуверенно.

- Хочешь сказать, что приметы подходят к Укладникову?

- К нему. И паук у него, и звать Иваном. Паук, правда, не на самом плече, а пониже.

- Значит, так мог подумать и Стояновский?

- Борька? Почему?

- Стояновский читал все, что здесь написано, за день до того, как пропал Укладников. А Роза Ковальчук, которая здесь упоминается, - его мать.

- Понимаю... - прогудел футбольный мяч.

- Ничего ты не понимаешь. Иванов много, а любителей себя разукрашивать - еще больше. В бумаге речь идет не об Укладникове, а вот о ком.

И Мазин протянул фотографию Стрельцова. Семенистый глянул на горбоносое лицо человека в эсэсовском мундире.

- Ну дела! Кто ж это?

- На Укладникова не похож?

- Не. Старик курносый был. - Он посоображал немного и спросил с опаской: - Неужели Борька попутал? И старика... того?

- Разберемся...

Был у Мазина еще один вопрос.

- Между прочим, Семенистый, никто не приходил к Стояновскому в день его отъезда?

Надежда на то, что он получит удовлетворительный ответ, была невелика, потому что Эдик работал и, следовательно, не был дома большую часть дня. Все это Мазин понимал прекрасно и поднялся уже со стула, когда Семенистый ответил:

- Приходил.

- Кто?

- Хромой такой...

"Инвалид!" - чуть было не вскрикнул Мазин.

- И они виделись со Стояновским?

Эдик покачал своим шаром:

- Нет. Он его не застал. Когда хромой пришел, Борька уже на вокзал подался.

- А тебе он ничего не сказал?

- Мне? Вроде нет. Так, ничего особенного. Сказал, что Борька ему нужен. Дело у него какое-то. Ну, я ответил, что уехал он на вокзал.

- И сказал, куда он едет?

Семенистый посопел под бинтами. Видно, опасался попасть в ловушку.

- Сказал.

Мазин встал.

- Ладно, поправляйся. Кое-что мы с тобой прояснили.

Однако ясность эта окончательно подрывала версию, на которую Мазин так надеялся. Теперь добраться до выхода из лабиринта можно было только в Тригорске. Там, в руках у Кравчука, оставалась последняя нитка.

В Тригорск Мазин прилетел, когда уже вечерело.

- Игорь Николаевич. Вы? Вот здорово! - воскликнул Волоков радостно.

- Что нового? - ответил Мазин вопросом.

Он чувствовал себя усталым. Хотелось отдохнуть, побриться и принять душ.

Однако слушал Мазин внимательно, и чем больше узнавал, тем скорее проходила усталость. Когда вошел Козельский, глаза Игоря Николаевича снова блестели.

- А вы, Вадим, что скажете?

- На этот раз Кравчук попался.

- Вы твердо считаете его убийцей?

- По крайней мере Укладникова.

Мазин подумал немного.

- Вадим, а как вы представляете себе все события от начала до конца? Попробуйте нарисовать эту картину, а мы посмотрим, не найдется ли в ней пробелов, незарисованных мест. И обсудим ее все вместе. Ведь решение предстоит принять очень важное.

Козельский оценил деликатность начальства.

- Я представляю себе дело так. Кравчук был в Москве на конференции. Оттуда он решил съездить на денек домой... Оформил заранее командировочное удостоверение и поехал. Заметим, что об этом никто не знал. Приехал он ночью, тестя нашел в котельной. Что произошло между ними, пока точно не известно, но скорее всего Укладников сказал зятю про тайник и деньги. Кравчук решил воспользоваться деньгами и убил тестя. Потом поднялся в квартиру и забрал деньги.

- Надев предварительно ботинки Стояновского?

- Да, ботинки, как и чемодан, видимо, находились в комнате Стояновского. И Кравчук мог использовать их, чтобы повести следствие по неверному пути. Вспомните, как нас запутал этот чемодан, пока мы не узнали, что Стояновский не брал его с собой, а уехал с рюкзаком.

Мазин кивнул:

- Это логично. Продолжайте, Вадим.

- Остается Дубинина. Мы предполагаем, что Кравчук убил и ее. Я тоже так думал до истории с Рексом. Но тогда перед нами очень сложная задача: зачем? Снова ограбление? Не думаю. Кравчук, по-моему, не профессионал. Скорее, легковозбудимый и увлекающийся человек. Может быть, даже неполноценный психически. Вспомните его глаза, манеру говорить отдельными словами. Возможно, что и тестя он убил в результате вспышки, ссоры. Не поделили, например, деньги...

Козельский говорил увлеченно, энергично. Видно было, что лейтенант немало поломал голову над своей версией. И вполне самостоятельно. А это всегда нравилось Мазину.

- Неплохо, Вадим, честное слово, неплохо.

Козельский улыбнулся, довольный:

- Вот я и подумал: а что, если Дубинина все-таки не убита? Что, если это самоубийство?