Павел Шестаков - Через лабиринт

- Что еще за хромой?

- Будто я знаю. С другого вагона. Пришел к нам и заглядывает в купе. А я эту публику сразу вижу. Спрашиваю: "Вам кого здесь, гражданин, нужно?" Он тогда: "Я тут одного молодого человека ищу". - "Что за человек, какой из себя?" - "Рыжеватый должен быть", - говорит. Я его проводила, конечно. Правда, сначала они так уставились друг на дружку, вроде бы и не знают один другого. А потом хромой спрашивает: "Ваша фамилия будет?.." Ну, фамилию я, парень, запамятовала. Да и вообще тут я из купе вышла, потому что неделикатно при чужом разговоре присутствовать.

- Как выглядел хромой?

- Обыкновенно. Немолодой уже, в годах мужчина, хотя и не толстый.

- Хорошо, - лейтенант вздохнул. - Напились они, значит, вместе?

Проводница проявила некоторое колебание:

- В ресторане они пили. Посидели в купе немножко, а потом рыженький выскакивает, веселый такой, и ко мне: "Мамаша, в какой стороне ресторан у вас?" Ну, думаю, вырвался, голубь. Показала, конечно. Пошел он с этим хромым. Пошел - и нету. Пассажиров-то немного было, каждого видно. "Ай-я-яй, - думаю, - на ногах не вернется". А он еще лучше отмочил. Почему я его и запомнила. Один вернулся и говорит: "Дайте билет, мамаша, мне в Береговом сойти срочно нужно..."

- Где? - изумился лейтенант.

- А в Береговом, в Береговом, - охотно подтвердила женщина. - И вроде не очень пьяный. Да ихнего брата разве поймешь, алкоголиков проклятых? Другой и на ногах стоит, а такое устроит. Вот был со мной случай...

Но случай Козельского не заинтересовал. Он и так узнал много. Даже то, что проводница не запомнила, куда был билет у "рыженького", не особенно огорчило его.

Мазин тоже казался довольным:

- Эффектное начало. Итак. Береговое из случайности начинает перерастать в нечто закономерное. Придется вам туда отправиться, Вадим, и покопать на месте поглубже. Но сначала сходите-ка в вагон-ресторан. Иногда официанты запоминают интересные вещи.

И действительно, официантке из крымского поезда лицо Стояновского тоже показалось знакомым.

- Был у нас этот парень. Долго сидел, помню.

- Много пил?

- Нет, не так чтоб очень...

- Не запомнили, с кем он сидел?

- Кажется, пожилой такой мужчина. Прихрамывал. А может, и не прихрамывал. Нет, толком не помню. Много их у нас бывает.

- Разговаривали между собой?

- Да все разговаривают. Ресторан же. Но нам их слушать некогда.

Ничего больше о пожилом прихрамывающем человеке, которого Козельский мысленно прозвал "инвалидом", узнать не удалось. Но в Береговом лейтенанта ждала еще одна удача. Стояновский останавливался в гостинице. В книге, куда администратор каллиграфическим почерком записывал приезжих, черным по белому значилось - Стояновский Борис Витальевич. Приехал двенадцатого апреля, выехал - четырнадцатого. Цель приезда - командировка.

Отсюда начались осложнения. Ни на одном предприятии о Стояновском, разумеется, никто не слышал. Не мог он приехать и к близкому человеку. Зачем было бы тогда останавливаться в гостинице? Что же делал здесь два дня Борис Стояновский?

Об этом думал Козельский, лежа на неразобранной постели и рассматривая фото геолога. Снимок он изучил до мельчайших деталей и не сомневался, что легко узнал бы Стояновского при встрече, но что-то беспокоило в нем лейтенанта, много неясного оставалось в этом снимке. Насколько определенны были внешние черты, настолько не улавливался характер. А Козельскому хотелось представить себе этого человека изнутри, его мысли, желания. Но не тут-то было! Стояновский терялся за своей фотографией - самое обыкновенное, заурядное лицо. Мазин говорил: "Поймите преступника - и вы уже наполовину поймали его". А Козельский лежал и не мог понять, кто же перед ним - расчетливый убийца и грабитель, человек, мстящий за несмываемую обиду, или просто неуравновешенный субъект, случайно погубивший чужую и свою жизни? Все это предстояло выяснить, но пока что поиск, кажется, зашел в тупик.

Надев пиджак и подтянув галстук, Козельский спустился на первый этаж к администратору.

Администратор, видимо, не так давно демобилизовался из армии. Это заметно было и по его новому офицерскому кителю без погон, и особенно по его манере держаться - умению слушать и отвечать на вопросы ясно и коротко.

- Простите, пришлось вас еще разок побеспокоить.

- Прошу, пожалуйста.

- Мне бы хотелось узнать, Стояновский останавливался в отдельном номере или в общем?

- Одну минутку. - Администратор полистал книгу приезжих. - Вот и соответствующая запись: номер двадцать три, второй этаж, двухместный.