Павел Шестаков - Три дня в Дагезане

- Я думал, вы не курите, - сказал Валерий.

- Не курю. Эта штука попала ко мне случайно Портсигар пуст.

И, подтверждая свои слова, Мазин открыл портсигар, показал художнику и снова спрятал в карман.

- Очередной прием? - спросил Валерий.

- Вроде этого.

- Темп сбиваете?

- Если хочешь... Для себя главным образом Чтобы без внутренней суеты осознать то, что ты мне скажешь.

- Могу и ничего не сказать.

Мазин посмотрел мягко, заботливо:

- Лучше скажи.

- Ладно. Побег оказался удачным. Наврал, мерзавец. Но лучше б такой удачи не было...

- Пожалуй.

- Не понимаете вы! Не в побеге соль. И страшное не это. Человека убили - вот где тайна.

Большой неповоротливый комар пытался прокусить куртку Валерия, но только зря натужился, перебирая тонкими ножками.

- Кто убил?

- Сволочь эта. Но доказать, что отец непричастен, невозможно! Понимаете? Вдвоем они были, а свидетелей йет.

Валерий взмахнул рукой, и комар, оторвавшись от куртки, закружился над ним, выбирая новое место.

- Кого убили?

- Не знаю. Не спросил, а отец не успел. Как в бреду все получилось. Представить трудно. У нас так отношения складывались. Недружно. Несправедливо. С моей стороны. Я его консерватором считал и все прочее. А тут узнал, что неродной. Мальчишеские комплексы одолели. И еще... Но об этом не стоит. Это лишнее. Одно поймите: я его далеким считал, непонимающим, чужим, благополучным, удачливым, самодовольным. Деньги, дача, хвалы газетные, жена молодая... А он совсем другой жизнью жил. И вы поймите, поймите! - Валерий схватил Мазина за рукав и дергал, то притягивая, то отталкивая от себя. - Меня-то он любил! Ценил, уважал, а я ничего не видел. Почему так говорю? Со мной ведь он решился поделиться, мне рассказать! Довериться! Мое мнение ему важным оказалось! То есть подлинным сыном он меня признавал, а не пасынком, не воспитанником, не чужим! А я...

- Спокойнее, Валерий. Хорошо, что ты так говоришь, но спокойнее. Нужно спокойнее!

- Ладно. Отец позвал меня. Ну, я в уверенности, что очередная нотация... И вдруг обухом. "Сын! Хочу, чтоб стал ты моим судьей. Виноват я. Совершил ошибку, осудили меня справедливо, но я не выдержал, молодость подвела. Бежал. Думал, повезло, а оказалось... Бежали мы вдвоем. И так получилось, что погиб при этом человек. Клянусь, не я убил. Тот, другой. Запомни и поверь! Не я. Но и я виновен. Не помешал! Не предотвратил. Не спас. Всю жизнь вину эту загладить хотел. В твоих глазах особенно. Что мог, все сделал. Но выхода нет. Жив убийца, и сначала все... Откроется все. Не страшно. Одного боюсь: чтоб ты не осудил".

Валерий низко опустил голову, так что Мазин не видел его лица, видел один заросший затылок.

- Михаил Михайлович назвал Кушнарева?

- Да.

- Передайте его слова по возможности точно.

- Я хорошо запомнил. Я спросил: "Он тебе угрожает?" Отец кивнул. "Где он?" - "Здесь". О ком еще он мог говорить? Кушнарев знал отца много лет Он сидел в тюрьме. Он жил у нас, ел, спал, брал деньги... Шантажировал.

- Чего же он захотел еще?

- Не знаю. Может быть, ничего. Может быть, у отца истекло терпение. Годы терпения.

- Но имя Кушнарева не прозвучало?

- Как же! Я не договорил. Я подумал о нем и спросил "Это Кушнарев?" Отец заколебался на мгновенье, посмотрел на меня и ответил... Я ручаюсь за точность фразы. Он сказал: "Кушнарев? Не Кушнарев, а Паташон". Понимаете?

- А вы?

- Это же ясно! Кущнарев - не Кушнарев, а Паташон Преступник Паташон. Убийца.

- Однако у него убедительная биография.

- Легенда, а не биография. Которая вся шита белыми нитками. Я никогда, никогда не видел и не слыхал, чтобы он занимался архитектурой или даже высказывал свои суждения. Он такой же архитектор, как вы детский врач.

- Кто же он?

- Профессиональный аферист.

Теперь вокруг них кружил не один, а целый десяток комаров. Мазин отломил ветку погуще и начал обмахиваться.

- Обычно аферисты не склонны нарушать сто вторую и ближайшие к ней статьи.

- То есть убивать?

- Да.

- Мы же не знаем, кого убили и при каких обстоятельствах. Отец не сказал, не успел. Пришла Марина, потом ваш друг.

- Резонно. Все, что вы сказали, резонно.

- Говорите лучше "ты".

- Можно? Спасибо, Валерий! Видишь ли, дорогой, тебе сейчас события яснее кажутся, чем мне Ты не за ботишься о частностях, набрасываешь картину в современной манере, а я реалист, мне нужно, чтоб на лице каждая морщинка была проработана. Натуралист даже Тебе Пикассо, а мне Лактионов. Уловил разницу?

- Не в вашу пользу разница.

- Польза общая будет, если исчезнут некоторые коварные пятна. Кушнарев не мог убить Демьяныча. Он со мной в это время был. И зачем?