Валерий Махов - Вне закона

Быков увидел ее в ресторане «Космонавт», который находился недалеко от его трехкомнатной холостяцкой квартиры. Он часто заходил сюда пообедать в свободные от работы дни. Женщины были его Ахиллесовыми пятками, его Сизифовыми мозолями, его Геракловыми мускулами и прочими былинно-мифическими слабостями. Ради этой своей необузданной страсти он быстро и безжалостно растрачивал молодость. И вдруг впервые в жизни он ложкой не попал в рот. Девушка вошла в ресторан с каким-то пожилым статным седым мужиком, судя по выправке, бывшим военным. На ней была короткая юбка и белая просвечивающаяся футболка. О нижнем белье, видимо, не могло быть и речи. Быков в это время ел солянку и застыл как громом пораженный с полной ложкой, чуть-чуть не долетевшей до рта.

Она шла, плавно покачивая бедрами в такт мыслям всех тех, кто провожал ее плотоядным взглядом. Это был тот редкий случай, когда все одновременно думали об одном и том же. И разумеется, не о мире во всем мире. Быков автоматически ткнул ложкой в верхнюю губу и пролил горячую, цвета «апрельских тезисов» жидкость на свежую белую рубашку, даже не заметив этого.

Огненно-рыжая беда надвигалась желанно и неотвратимо. Упругость походки, переменчивый полет линий ее фигуры кружили голову до состояния полной невесомости. Этот космический полет продолжался до тех пор, пока она не села неподалеку от Быкова, причем лицом к нему. «Это судьба», – подумал суперинкассатор и как можно призывнее улыбнулся видению. Но улыбка получилась жалкой, а залитая солянкой рубашка – такой смешной, что ее гримаса в ответ была даже не милостью, а сдачей с этой самой милости.

В дальнейшем обед превратился в пытку. Быков ел и не чувствовал вкуса, как будто все вкусовые рецепторы взбунтовались и объявили забастовку до тех пор, пока не удастся продегустировать вкус ее помады.

Он дождался, когда те двое закончили есть, и вышел вслед за ними из ресторана. Мужчина и девушка перешли через дорогу и скрылись в офисе с табличкой «Юридическая фирма ППС».

Лена сразу же увидела заинтересованные взгляды мужской и завистливо-доброжелательные женской части ресторанной публики. И если мужские взгляды только раззадоривали ее аппетит, то женские вообще делали его зверским. Она уже давно не удивлялась такому вниманию со стороны окружающих и относилась к этому философски. То есть спокойно и созерцательно.

Для нее, как для женщины, было бы хуже, если бы она вообще не производила никакого эффекта. Она считала, что все женщины должны производить только один эффект – эффект разорвавшейся бомбы, а другие – мины замедленного действия, в зависимости от количества выпитого саперами и способности их восприятия вообще. Сама Лена привыкла производить эффект нейтронной бомбы в эпицентре взрыва – когда здания целы, а мужиков нет вообще…

Но что-то в этом взгляде показалось ей необычным. Он был не таким липким и потребительским, как все, а каким-то заинтересованным, что ли.

Мужик сам по себе был очень привлекателен. Не красив (к мужской красоте Лена относилась очень осторожно и избирательно), а именно привлекателен. Большой, без залысин лоб, тонкий греческий нос, большие темные глаза, резко очерченный, волевой, если верить физиономистам, подбородок, неожиданно разделенный пополам невесть откуда взявшейся ямочкой, заметно выделяющиеся монголовидные скулы с пронзительными шукшинскими желваками. Плюс красивые, хорошо ухоженные и аккуратно уложенные на пробор волосы.

В наше время лысых, плешивых и бритых бестолковок красивая голова просто бросалась в глаза.

Все это Лена увидела и оценила в какую-то долю секунды, когда проходила мимо застывшего от удивления и восторга мужика. Она умышленно села напротив, подсознательно добивая тяжело раненного военнопленного. Но это была скорее привычка, нежели злой умысел. Лишите женщину возможности кокетничать, и она умрет, не приходя в сознание собственного превосходства над окружающим миром. Увидев огромное пятно от борща или солянки на рубашке невинно убиенного, Лена даже не стала поправлять макияж. Она глянула в пятно, как в зеркало, и убедилась, что выглядит просто супер.

А когда после обеда с Потаповым, возвращаясь в офис, Лена периферийным зрением обнаружила слежку, она лишний раз подумала про себя, какой же счастливый Антон, как ему повезло!!!

Полковник Михайлов не простил Голицыну нанесенных оскорблений и затаился.