Шарлотта Армстронг - Продавец воздушных шариков

«Вот какова сила надежды», — цинично подумал Клифф, открывая чемодан и доставая его содержимое. Если будет время, надо обязательно поискать дом мечты миссис Пибоди. В противном случае придется просто поводить ее какое-то время за нос.

Ну что же, он добился того, что она будет на стороне Эдварда Рейнарда. Сделает все, что в ее силах. Что именно — это еще требовалось придумать.

В этот вечер Шерри, чувствуя, что не в состоянии спокойно вынести любопытные взгляды в кафе, купила сэндвич и отправилась с ним в небольшой сквер, прилегавший к больнице. Усевшись на скамейку, она принялась за свой ужин, а слезы покатились по ее щекам. Такого рода вещи не способствуют хорошему пищеварению, но в этот вечер, после захода солнца, Шерри не смогла удержаться.

Когда стемнело, она, с заплаканным лицом, пересекла улицу, надеясь, что ей удастся добраться до своей убогой кельи незамеченной.

Шерри открыла входную дверь, прошла мимо сверкавшей в свете электрических ламп лестницы и только тут заметила того самого человека, этого Клиффорда Сторма, сидевшего в гостиной с таким видом, словно он жил в этом доме.

— Добрый вечер, — окликнул он молодую женщину. — Привет, Шерри, как поживаете?

— А, привет. Значит, комната нашлась? — сказала Шерри, не поворачиваясь к нему полностью. — Что ж, я рада. Спокойной ночи.

— Не уходите. Сядьте. — Он принялся успокаивать ее. — Послушайте, если вы уйдете и будете плакать в одиночестве, вы же заставите всех вокруг почувствовать жалость . Разве вы этого не понимаете? Расскажите мне все.

— Ничего такого нет… Ну… Просто…

Шерри знала, что дамы сидели возле своего окна. Они не поздоровались с ней. Но карты теперь шелестели гораздо тише; Норны, разумеется, слушали изо всех сил. Неожиданно решившись, Шерри села. Она плакала со злости; эта злость до сих пор не покинула ее; черт возьми, почему бы ей и не сесть?

— Джонни приходила проведать его бабушка, — сказала Шерри, — вот что вывело меня из себя.

— Значит, сама Эмили? — поспешно спросил Клифф.

— О, так вы знаете ее? Ах да, я забыла.

— Первый наилегчайший вес по части интеллекта, вы не находите? — Клифф понизил голос.

— Я не знаю, что она из себя представляет, — сказала Шерри, даже не стараясь говорить тише. — Но я бы хотела… О, катись все к чертовой матери! Я бы хотела обладать той силой, которая, как они уверены, у меня имеется.

— Силой?

— Почему во всем обязательно моя вина? Почему считается, что я могу заставить других людей делать то, что я хочу? О, меня это просто…

— Так что же вы сделали на этот раз? — произнес Клифф, растягивая слова, и это тут же успокоило Шерри.

— Все равно, веселого в этом пока ничего не было.

Клифф увидел, как сверкнули ее темно-синие глаза, и это заставило его вздрогнуть.

— Понимаете, Джонни только взглянул на нее, — объяснила Шерри, — и сразу же расплакался. Конечно же, просто испугался. Он начал кричать. И никак не мог остановиться, а для него это очень плохо. Поэтому медсестра вывела ее из палаты.

— Готов поспорить, Эмили до этого не было никакого дела.

— Вы чертовски правы, до этого ей не было дела, — сказала Шерри. — Но что вы думаете? Это я подбила ребенка на это. Это я настроила его против нее. Это я подстроила так, что он завопил при виде дорогой, любящей бабушки, которая за всю свою жизнь не сделала ничего дурного!

Шерри закрыла лицо руками, теперь она смеялась сквозь слезы.

— Все это буквально сводит меня с ума, — заключила она.

— Да, да, — пробормотал он. — Эмили Рейнард — весьма недалекая женщина.

(Светлые волосы приятно пахнут, отметил он.)

— О, она не делала ничего плохого, — отозвалась Шерри, вытирая лицо. — Возможно, именно это так выводит меня из себя. Но только если она возьмет в голову, как именно должен вести себя кто-то, а этот кто-то будет поступать иначе, то она даже не допустит мысли, что с его точки зрения все, возможно, выглядит по-другому. Так вот, некоторое время Джонни будет очень пугливым. Понятно — ведь взрослый действительно обидел его. Он это запомнил. А ребенка нельзя обмануть.

— Какой взрослый обидел его? — мягко спросил Клифф. Ему не следовало задавать этот вопрос, но он хотел услышать версию Шерри.

— О, какой именно, он не помнит, — ответила она. — Слава Богу, и, надеюсь, он и не вспомнит, и никто ему об этом не скажет. В одном можно быть уверенным: я не скажу. Но подумайте, зачем мне желать того, чтобы Джонни вообще плакал? Я только хочу, чтобы он вырос и стал самостоятельным. Но нет, нет. Я пыталась объяснить Эмили, что мальчик просто испугался, на что у него есть все основания. И если бы она приблизилась к нему не так стремительно… Весь медперсонал знает об этом. Вначале они все двигаются очень медленно. Они не ждут, что ребенок сразу же освоится. А когда он все же начинает плакать, они не нападают на меня с обвинениями, что это я настроила его против них.