Алексей Макеев - Спорим, что ты умрешь?

Холод в подземелье царил адский. Запах разложения пока не обложил эти стены. Но уже тошнило. Он отвлекся на минутку, утерся рукавом и продолжил увлекательную прогулку. Один из лазов оказался полностью заваленным. Не с таким уж безупречным качеством возводился этот подземный ход. Он пересек склеп и, согнувшись в три погибели, влез во вторую нору, ведущую в глубину дома…

Тридцать шагов. Он уперся в крутую лестницу. Восемнадцать ступеней… Это немало. Это нечто промежуточное между первым и вторым этажами. Кухня, например. В финале лестничного марша — железная дверь с рычагом, одновременно служащим ручкой. На крючке рядом с дверью — безразмерный хрустящий дождевик, снабженный капюшоном. Незаменимая одежда для грязной работы. Помнится, Крайнев упоминал о веселом хрусте в момент атаки… Он снял его с крючка, внимательно осмотрел. Вывернул, изучил с изнанки. Бережно повесил на место. Осмотрелся. Справа от двери — вентиляционная решетка: стальная планка с продольными вырезами. Снимается изнутри; снаружи это сделать невозможно. Если приложить к ней глаз (а решетка как раз на уровне глаза), можно увидеть все, что происходит на кухне. Ничего там не происходит. Пусто.

Легко догадаться, что железная дверь является задней стенкой пресловутого буфета. Он решил проверить. Надавил на рычаг, который щедро смазали. Тяжелая конструкция без скрипа поползла наружу. Ну и готика, блин… Самый что ни на есть буфет. Все, естественно, без зазоров.

Внимательный осмотр потайной двери выявил незамысловатый механизм. С одной стороны рычаг, с другой — продолговатая планка, прикрепленная к нижней плоскости полки. Не полезет туда неповоротливая кухарка. А отметит по недомыслию странную выпуклость, так ни за что не сообразит, что нужно сделать поворот по часовой стрелке, а затем выдвинуть штуковину из паза…

Но в отчетливой картине не хватало чего-то важного. Поразмыслив минутку, Максимов вернулся в лаз и двинулся в сторону «покойницкой», внимательно осматривая стены и потолок. Где-то по центру его внимание привлек прямоугольный люк, плотно вделанный в потолок. Он застыл, пытаясь соотнести расположение верхних помещений с подземельем. Выходило очень смутно. Люк не поддавался. Странная конструкция…

Все, кто выжил в катаклизме, послушно сидели в баре. В дверях с тоскливой миной курил охранник Шевченко.

— Наконец-то, — бросил ворчливо. — Милости просим. Ваше величество поджидают в Красной гостиной.

— Беспорядков не было? — устало поинтересовался Максимов.

— Обошлось, — махнул рукой телохранитель. — А у вас как успехи? Высадка прошла без эксцессов?

— Какая высадка? — прищурился Максимов.

— Ну, не знаю, — растерялся телохранитель. — Слово такое. Типа шутки. Куда-то же вы там высаживались? Полчаса бродяжили…

Он вошел в гостиную и остановился на пороге, фиксируя сразу всех и даже Шевченко за левым ухом. Обстановка в гостиной какая-то гнетущая. Ровель, прямой и тощий, как антенна, взирает исподлобья. Забился в дальний угол. Каратаев, мурлыча под нос, разбирается с сосудом огненно-золотистого напитка. Наводит «длиннофокусную оптику», накладывая на губы «подневольную» улыбочку. Инга, запакованная в пестрый свитер без горла от Хьюго Босс, нервно теребит бриллиант на пальце. Трогательная картина — девушка и диван. Даже две девушки — но вторая не бросается в глаза, как-то съежена, занимает мало места и в принципе может отозваться на имя Ксюша. В глазках — слезки по любимому руководителю. Дворецкий Шульц от нечего делать протирает бокалы. Интеллигентный очкарик Ворович от того же занятия сам с собой играет в шахматы. Кажется, проигрывает. Пустовой выбирает «мертвую» зону — сидит в отдельно стоящем кресле, сбрасывая пепел в хрустальную вазочку, настороженно смотрит на детектива. «Голубые», подуставшие друг от друга, уже не изображают сиамских близнецов. Крайнев корчит из себя великомученика. Снежков дотрескивает холодную курицу, вылизывает до блеска тарелку и со скрытым восхищением взирает на вошедшего — какого же порядочного гея не взволнует статный, утомленный мужчина в расцвете лет?

— Легок на поминках, — ехидно ощерился Каратаев, постучав пальцем по стеклу. — Не хотите совместить полезное с поллитрой, Константин? Вам сегодня край как надо.

— Как-то вы располнели, — покосился на него дворецкий. — Слишком долго отсутствовали.

— И не только, — оторвался от доски Ворович. Близоруко сощурился. — Вам никто не говорил, детектив, что вы назло мамке нос отморозили?