Инна Бачинская - Две половинки райского яблока

Я застыла посреди комнаты с кухонным полотенцем в руках. Жора заглядывал мне в лицо и улыбался… улыбкой, от которой останавливалось сердце. Гладил мои волосы…

«Хватит!» Я сказала это так громко, что Анчутка испуганно вскочил с подушки, выгнул спину китайским мостиком и задрал хвост.

…Мы лежали на диване, смотрели фильм «Talk to her» испанца Альмодовара. Я видела лишь один его фильм, тот, кстати, где впервые снялся юный Антонио Бандерас. На английском языке. Жора, как оказалось, был человеком мира. Снобизм его заключался не только в физическом антураже, но и в духовном. Поколение постдиконакопительской эпохи. Предки утонченных английских аристократов тоже грабили на морях и суше. Жора говорил на английском, так как закончил в Лондоне школу экономики и бизнеса. В Америке он тоже что-то закончил, а во Франции, в Каннах у него была собственность, о которой он небрежно упомянул, сказав что-то вроде – тебе там было бы интересно, ты знаешь язык… В Испании собственность была у его папы – вилла на берегу моря неподалеку от Барселоны. Сам Жора подумывал прикупить себе домик в Умбрии – что-нибудь старинное, в одичавшем, заросшем кустами жасмина и азалий саду, с вьющимися по стене шпалерными розами. Но еще не решил окончательно. Это были мысли вслух. Причем говорил он все это без малейшего намерения произвести на меня впечатление. Он не хвастался. Он жил в этом мире, таком немыслимо далеком от меня, и ходу, как оказалось, мне туда не было. Конечно, и миллиардеры женятся на официантках, бывает. Бывает, черт побери! Но на всех официанток не напасешься миллиардеров. Даже миллионеров не напасешься. Даже просто приличных хороших парней и то не напасешься…

Да, так о чем я? Мы, лежа на громадном диване, обнявшись, смотрели фильм испанского режиссера. В богатой, даже роскошной, Жориной квартире, которая мне так нравилась…

…Бескрайняя гостиная с прекрасной, темного дерева мебелью, граненые, тускло сверкающие стекла серванта – вполне возможно, хрустальные, отделка тонкой латунной полосой по периметру благородных выпуклостей, львиные лапы стола и стульев. Без хамства, зеркального блеска и цветного пластика. Бледно-оранжевый с оливковым, даже как бы слегка выцветший от времени, ковер на полу казался настоящей драгоценностью даже моему неискушенному взгляду. Белые аскетичные стены, скромная люстра – дерево и черный металл, кожаные диваны с подушками, выдержанные в оранжево-коричнево-багровой гамме. Задернутые шторы на окнах в тон всему остальному – глухого оранжевого цвета. Матовый экран большого плазменного телевизора, который я сразу узнала – видела на рекламе в каком-то журнале. Сочетание больших денег и аскезы было поразительным – здесь поработал хороший дизайнер. Я помню, как остановилась на пороге, раскрыв рот…

Жорина кухня также поражала воображение девственным сверканием металлических устройств, агрегатов и приспособлений, которыми никто никогда не пользовался. Жора готовил здесь лишь кофе. Потемневшая, грубо сработанная, старинная джезва стояла на черной полированной поверхности электрической плиты. На светлых шкафах и буфетах повторялся один и тот же рисунок маслом, исполненный в нарочито грубой деревенской манере – бледно-красная роза, отдельно и в букете, окруженная блекло-зелеными листьями. Бледно-красная роза была также и на сиденьях табуреток. Сочетание металла и крестьянской мебели создавало потрясающий колорит.

Наследный принц Жора… Старая пословица – соль земли, об одежке, по которой встречают, и уму, по которому провожают, всегда казалась мне не вполне корректной. Встречают, конечно, по одежке, но согласитесь – глупость в богатой одежке уже как бы и не глупость, а, скажем, эксцентричность и непосредственность, не так ли?

Это не о Жоре. Жора умен в любой одежде…

…Фильм был необычен, как и другие фильмы культового испанца. История девушки-балерины, впавшей в кому после аварии. Безутешный отец нанимает ей сиделку, молодого человека, дауна, но вполне вменяемого, который нежно за ней ухаживает – умывает, купает, расчесывает длинные волосы и кормит. И все время говорит с ней, абсолютно уверенный, что она его слышит. Девушка лежит с бессмысленным лицом, уставясь взглядом в потолок. В палате рядом лежит другая женщина в таком же состоянии, по профессии тореадор, а ее друг, журналист, сидит рядом. Даун убеждает журналиста говорить с женщиной, но журналист не может заставить себя переступить некую черту, зная, что его подруга за гранью и не услышит. Потом девушка-балерина оказывается беременной, и дауна сажают в тюрьму. Подруга журналиста приходит в себя и бросает его. Он посещает дауна в тюрьме, тот говорит о своей любви и не понимает, почему их разлучили. Он готов жениться на девушке. Потом он умирает от сердечного приступа. Ребеночек рождается мертвым, а девушка-балерина, к изумлению врачей, приходит в себя. Журналист спустя год, кажется, знакомится с девушкой и узнает в ней ту самую балерину, которая была в коме. Она испытывает к нему странное влечение, дежавю, чего, естественно, не может объяснить. Ему же известна та часть ее жизни, о которой она и не подозревает – любовь, мужчина, ребенок. Но он никогда ей об этом не расскажет…