Инна Бачинская - Две половинки райского яблока

– Что именно? – спросил господин Романо.

– Стиль письма, простой и ясный, не вяжется с театральными ночными эффектами в духе Зорро.

– А может, это и был спектакль в духе Зорро, – предположил Хабермайер. – Может, так и было задумано. Судя по тому, что вы рассказали, вашему Призраку нравятся спецэффекты. Да и чувства юмора ему не занимать. Кроме того, я думаю, их двое. Галерейный Призрак и его ассистент. – Тон у мага был шутливый, он улыбался.

– А вам случайно неизвестно, кто это? – спросил подозрительно Флеминг.

Хабермайер взял у него из рук письмо, но перечитывать не стал. Зажал листок между ладонями, сложенными, как для молитвы. Закрыл глаза и застыл.

Господин Романо и Флеминг переглянулись. Флеминг иронически вздернул бровь. Хабермайер разжал ладони, и листок выскользнул на стол.

– Человек, написавший письмо, сказал правду, – сказал он.

– А пирамида? – спросил господин Романо. – Пирамида подлинная?

– Во всяком случае, это та самая, которая пролежала в шкатулке почти сто лет. А насчет подлинности… – Хабермайер снова взял пирамиду, с силой сжал в кулаке. – Не знаю, Джузеппе. Я ничего не чувствую.

– Может, батарейки сели, – предположил Флеминг.

Господин Романо только взглянул на него и промолчал.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… – негромко сказал Хабермайер. – Поздравляю, Джузеппе, ваша коллекция раритетов пополнилась еще одним экспонатом.

– И можно поставить точку в истории Софи Якушкиной, – прибавил Флеминг.

– А Галерейный Призрак? – спросил господин Романо, глядя на Хабермайера. – Кто он?

Хабермайер рассмеялся:

– Кто он, Джузеппе?

– Если бы я знал…

– Я тоже не знаю, – сказал Хабермайер. – Могу сказать лишь одно: это не чужой вам человек.

– Что значит – не чужой?

– Вы имеете в виду, такой же любитель приключений? – уточнил крючкотвор Флеминг.

И снова Хабермайер рассмеялся и пожал плечами.

– А пирамида? – настаивал господин Романо. – Может, ее можно как-нибудь… активировать? Воздействовать электрическим током или… еще как-нибудь?

– Покажите ее специалистам, – посоветовал Хабермайер. – Но я почему-то думаю, что…

– Что? Вы думаете, это… не та? – выдохнул господин Романо.

– Не обязательно. Может, и та, – успокоил его Хабермайер. – С клинописных табличек. Но я думаю, что… как сказал Флеминг, заряд закончился. Она же старушка, эта пирамида. Все в мире кончается когда-нибудь, Джузеппе, вы же знаете. А возможно, те, кому она принадлежала, забрали свой дар обратно, прекратив связь, так сказать. («Прикрыли лавочку», – вполголоса заметил Флеминг.) – Хабермайер помолчал, потом добавил, желая подбодрить расстроенного господина Романо: – Но, кто знает, может, в один прекрасный день ваша пирамида оживет. Терпение, Джузеппе, терпение, мой друг…

– Тут еще что-то есть, – сказал вдруг Флеминг, запуская пальцы в конверт и вытаскивая оттуда крошечный сверток из белой шелковистой бумаги, перевязанный тонкой металлической проволочкой.

– Что это? – спросил удивленно господин Романо, и глаза его загорелись. – Дай!

– Последнее прости от нашего Призрака, – ответил Флеминг, протягивая ему сверток.

Господин Романо нетерпеливо надорвал тонкую бумагу, и на свет появилась жемчужная подвеска неправильной грушевидной формы в золотом колпачке. В петельку на колпачке была продета тонкая золотая цепочка.

Мужчины переглянулись. Господин Романо поднял подвеску за цепочку, и она, чуть раскачиваясь и сияя нежно перламутром, висела на его пальце.

– Что это? – повторил господин Романо.

– По-моему, жемчужина, – ответил ему Хабермайер. – Причем очень старая. А цепочка новая. А все вместе значит, что Призрак хочет, чтобы вы ее надели… Подарок, я думаю.

– С какой стати?

– Просит прощения, – сказал Флеминг. – Надевайте!

– Надеть? И не подумаю, – ответил господин Романо на предложение Флеминга надеть подвеску. – Неизвестно, где он ее взял.

– Резонно, – заметил Флеминг. – Может, одолжил в музее.

– Он не украл подвеску, – сказал вдруг Хабермайер. – Скорее, нашел.

– В шкатулке? Тогда почему она отдельно? – спросил Флеминг.

– В другом месте, – ответил Хабермайер. – В холодном, темном, сыром месте.

– Откуда вы знаете? – не поверил господин Романо.

– Я так чувствую, – ответил Хабермайер, улыбаясь, и было непонятно, серьезно он говорит или шутит…

Бурный день завершился такой же бурной ночью. Но ночная буря не была никоим образом связана ни с пирамидой, ни с Галерейным Призраком, о котором господин Романо думал весь день.