Кирилл Казанцев - Золотой грех

— Психолог! — процедил Шаповалов сквозь зубы.

— А вы думаете, это первая операция, которую мы для вас планируем? Именно мы всегда просчитываем возможные ходы и повороты ситуаций. Уверяю вас, ошибок не бывает. Ну, почти не бывает.

— Для вас, может, это и мелочи, — усмехнулся Шаповалов, но в русском языке выражения «не бывает» и «почти не бывает» иногда полярно противоположны.

— Ох уж этот русский язык, — засмеялся армянин. — Тридцать лет живу в России, с тех пор как поступил в МГУ, и никак не освою некоторых тонкостей. Хотите кофе?

— Валяйте, — миролюбиво согласился Шаповалов.

Андрей Борисович потер руки и нажал кнопку на кофеварке. Он достал из шкафчика кофейные чашки, сахарницу и продолжал говорить, поглядывая на собеседника.

— Говорить правильно по-русски может только русский человек. Точнее, тот, кто родился и вырос в русскоязычной среде. Это же невозможно подчинить никакой логике, это можно только вызубрить. Не представляю, как за границей готовят шпионов для России. Провалиться можно на первой же фразе.

— Вы о чем?

— О чем? — вытаращился на Шаповалова ученый. — Да о вашем сумасшедшем языке! Вот пример. Видите чашку и чайную ложку? Я их пододвину, чтобы они были рядом на обозрении. Вы можете мне ответить, что они делают?

— Чашка с ложкой? — не понял Шаповалов. — Н-ну… они…

— Не мучайтесь, я помогу, хотя я и армянин. Так вот, исходя из законов вашего языка в данном случае чашка стоит, а ложка, видите ли, лежит. Вы скажете, что все просто. Чашка, по-вашему, занимает вертикальное положение, а ложка горизонтальное. Тогда я кое-что изменю.

Андрей Борисович взял ложку и с торжествующим видом воткнул ее сахарницу.

— Логично? — спросил он. — Теперь оба предмета занимают вертикальное положение и оба стоят. И чашка, и ложка. Все, мы постигли этот закон русского языка? Ничего подобного, он не работает!

— Как не работает? — начал веселиться Шаповалов, показывая пальцем на воткнутую вертикально ложку.

— А так! В вашем языке не все предметы стоят, при условии, что занимают вертикальное положение. Некоторые умудряются стоять и при откровенном горизонтальном положении. Вот я беру чайное блюдце, которое до этого стояло на столе. Ведь стояло же? Стояло, а не лежало! А теперь я, не меняя положения блюдца, аккуратно кладу его на тарелку. И все! Все законы полетели к чертям кошачьим! Теперь блюдце не стоит на столе, оно теперь лежит в тарелке. Заметьте себе, лежит! А что изменилось физически в пространстве?

— Предлагаю рабочую гипотезу, — взмахнул рукой Шаповалов. — Слово «стоят» применяется к предметам, которые готовы к использованию?

— Чушь! — отмахнулся ученый и потыкал пальцем в чайную ложку, которая все еще торчала в сахарнице. Вот эта ложка вполне была готова к использованию, когда она лежала, а не стояла. Хотя она и сейчас готова. Я вам сейчас усложню задачу!

— Вы мне ее уже усложнили, заставляя кидаться под машину с вашей адской машинкой!

— Ай, бросьте, я вам о другом говорю. Вы себе представьте, что к вам на стол залезла кошка.

— Низко полетит, — пообещал Шаповалов. — Наверное, к непогоде.

— Эта кошка может на столе стоять, сидеть и лежать, — проигнорировал его замечание ученый. — Давайте допустим, что с грехом пополам понятия «стоять» и «лежать» хоть как-то можно соотнести с определениями «вертикальный» и «горизонтальный». Но в примере с кошкой мы получаем новое понятие — сидеть. Наша с вами кошка сидит, извините, на попе. Это некое промежуточное состояние между стоянием и лежанием. А теперь — о чудо русского языка! — на стол села птичка. Заметьте себе, что она сидит, стоя на ногах, а не на попе. А это ее положение должно называться «стоит». Но птицы в вашем языке стоять не могут по определению, они всегда и везде сидят. Если вы сейчас скажете мне про стоящую курицу, то я вам напомню вашу же поговорку, что курица — не птица и что-то там еще. А если убить птичку и сделать чучело, оно будет уже не сидеть на столе, а опять стоять.

— Живое сидит, неживое стоит! — подсказал Шаповалов, отхлебывая кофе, который ученый все же налил в чашки.

— Я вам отвечу, — уверенно заявил Андрей Борисович, усаживаясь со своей чашкой напротив. — Значит, вы предполагаете, что сидеть — свойство только живого тела? Допустим. Например, сапог. Он же стоит, не правда ли? Но наденьте его на ногу, и он сразу станет «сидеть». Как и пиджак, и платье, и шляпа на голове. И заметьте, что ни у сапога, ни у шляпы нет попы, и они не живые, но они сидят.