Кирилл Казанцев - Бей первой, леди!

— Возможно, еще одна попытка, — оборвал вдову Макс. — Уж больно складно все получилось. Петарда прилетела очень вовремя, когда лошадь набрала скорость и не смогла бы остановиться, даже если бы и захотела. Нашли того, кто это сделал?

Вдова чуть отстранилась, в глазах ее мелькнул холодок, Макс подобрался, прикидывая, не позволил ли он себе чего-то лишнего. Но вроде все звучало корректно и обоснованно, он просто высказывал свои предположения, как недавно Рогожскому, то есть делал свою работу. Лицо у Левицкой на мгновение изменилось: она то ли испугалась, то ли Макс ошарашил ее своей версией — изменилось, но тут же стало обычным: оживленно-деловым.

— Возможно, — как-то быстро отозвалась вдова, — а нашли или нет… Я не знаю, этим Леонид занимается. Но вроде пока никого, я бы знала.

Улыбка пропала с ее лица, вдову, казалось, тяготит этот визит, и она сидит здесь только из вежливости. Но ведь могла вообще не приходить, прислать кого-нибудь из подчиненных или просто ограничиться звонком. Так нет, сидит, крутит тонкое, с огромным камнем кольцо на среднем пальце, смотрит, как и Рогожский недавно, в стену, и пахнет от нее по-другому: цветами и чем-то острым, сладковатым.

— Возможно, я ошибаюсь, но за Юлей кто-то охотится, — осторожно сказал Макс. Рисковал, конечно, мог навлечь на себя хозяйский гнев, но желание во всем самому разобраться не давало отмалчиваться. В конце концов, после того, что он сам вчера видел, ему надо хотя бы знать, к чему готовиться. Звонки с угрозами, таран машины, похищение, петарда под ногами лошади — некто подбирается к Юльке, проявляя максимум фантазии, этого не отнять. И все же: почему ее тогда отпустили, так не бывает, не должно быть? Здесь запросто мог сработать принцип: если не мне, то никому. Юлька пока не может воспользоваться своими деньгами, так и черт с ней, не прятать же ее до означенного в завещании дня рождения. И швейцарское государство стало бы на несколько миллионов евро богаче. Кстати, может, все это — их рук дело? Да ну, бред какой-то…

— Так и есть, — тихо сказала вдова, — вы все верно поняли. Юля это тоже понимает и старается пореже выходить из дома. На территории усадьбы она в безопасности, а все, что за забором, внушает ей ужас.

«А почему тогда она сбежать пыталась?» — Вопрос был готов сорваться с языка, но Макс прикусил его. И понял, что вообще перестал что-либо соображать: и дома ей страшно, и на улице тоже. Рогожский и Левицкая носятся с ней, как с самым дорогим, а Юлька только что с кулаками на вдову не кидается, сама честно призналась, что боится мачехи. Цыганок не испугалась, бешеного Кристалла, а мать, пусть не родную, покусать готова. Голова уже не от боли пошла кругом, Макс смотрел в окно и хотел одного: снова лечь поспать, уже ни о чем не думая, но Левицкая не уходила. И тоже молчала, как до нее Рогожский, потом заговорила, но как-то неуверенно:

— Юле угрожает опасность, теперь вы тоже это видите и понимаете мое беспокойство. Она очень напугана, очень, и снова не выходит из дома. Поэтому я прошу вас…

— Те случаи, что были раньше, — их расследовали? — перебил вдову Макс. — Звонки, таран машины и похищение. Почему шантажисты отпустили вашу дочь? Как она вернулась домой?

Левицкая даже не моргнула, она смотрела на Макса в упор, а волнение выдавали только побелевшие от напряжения пальцы. Вдова вцепилась в ремень сумки и молчала несколько мгновений, потом справилась с собой.

— Я не готова пока ответить на ваши вопросы. И я спешу, у меня мало времени. Я вот что хочу сказать: Юля просила, чтобы вы не оставляли ее. Она верит вам как никому другому и очень переживает за ваше самочувствие, даже считает себя виноватой. И я тоже прошу вас остаться. Лечение я оплачу, не сомневайтесь, зарплата у вас будет хорошая…

— Я вам еще больше должен, — напомнил Макс, мигом помрачнев и прикинув расходы вдовы на врачей и лекарства. Прибавим сюда помятое крыло белого «БМВ», и Макс Еланский переходит в пожизненное пользование госпожи Левицкой. Хотя не так все плохо, выход есть: продать квартиру, машину, расплатиться с долгами и вернуться в Москву, бомжевать на трех вокзалах. Холодно и негигиенично, зато на свободе…

— Забудьте про машину, — отмахнулась Левицкая, — Юлька мне дороже помятого крыла, поверьте. Я не пожалею никаких денег на ее безопасность. Вы согласны?

Она еще спрашивает, как мило с ее стороны! Как будто у него есть выбор: отказаться или принять предложение. И говорит она с ним как с равным, а не как с прислугой — и тон другой, и интонации, в них звучит просьба, а никак не приказ. «Уйти нельзя остаться» — вот из чего приходится выбирать. Еще вчера он сбежал бы, нимало не задумавшись, просто использовал бы возможность, и все, но это вчера. До петарды под ногами Кристалла, до Юлькиного взгляда, когда она сидела рядом и не давала ему отключиться, держала за руку. Пусть несла всякую чушь при этом, но ничего уместнее в тот момент он и представить себе не мог. Юлька… Чувство такое, что ее все кинули, даже папаша от души поиздевался, оставив дочке такое наследство, что ей почти не принадлежит. Глупость, конечно, но раз просит, куда ж деваться. И слава богам, что между ним и девушкой пропасть размером с Марианскую впадину или Большой каньон, что чертовски облегчает задачу. Скоро Юльке исполнится двадцать пять, и она навсегда уедет в свою Швейцарию, позабыв и о вдове, и о Рогожском, и о своих страхах. И уж точно ни разу не вспомнит про Макса Еланского.