Анатолий Безуглов - Встать! Суд идет

Я знаю сам, что к Гранской подкатывались женихи даже здесь, в Зорянске. Достойные, как говорят, мужи… Кое-кто просил меня быть посредником. Но во-первых, мое служебное положение исключало такую миссию. А во-вторых, надо было знать следователя: и в шутливой форме любой намек на сватовство мог кончиться далеко не шуткой. Инга Казимировна за словом в карман не лезла.

Слыхивал я — а что укроется в нашем маленьком городке? — что тот самый избранник ее приезжал к Гранской с покаянием. И уехал ни с чем. То, что это могло быть правдой, доказывает грусть, совпавшая с указанным временем и никогда раньше за ней не замечаемая. Потом какая-то яростная вспышка энергии. Словно Инга Казимировна топила в работе любую возможную слабость.

И прозвище у Гранской под стать: за глаза ее называли Казимир. За мужскую логику, за твердость и собранность.

К ней и попало дело о золотом кольце с бриллиантом в три четверти карата.

Через несколько дней после визита Бражниковой Гранская поделилась со мной впечатлениями по делу.

— Кольцо у Бражниковой действительно видели в тот день сослуживцы. После работы она, не заходя домой, направилась в гости к Чупихиным. Валентина Чупихина подтверждает, что ее подруга сняла кольцо, когда обе женщины хлопотали на кухне, и по ее же совету понесла его в спальню, чтобы положить на трельяж. Больше Чупихина кольца не видела.

— Она входила в спальню до того, как обнаружилась пропажа? — спросил я.

— Входила. Снять халат и надеть платье. Но кольца на трельяже не заметила.

— Может, рядом с окном в спальню водосточная труба или пожарная лестница?

— Ничего такого нет. Если можно проникнуть через окно, только по веревке с четвертого этажа. Но в это время в квартире наверху никого не было. Я проверила. И даже если бы кто и был, спускаться среди бела дня в помещение, когда там люди. Нелепо. Это ведь не алмазные подвески королевы.

— Кого? — переспросил я, не поняв.

— «Три мушкетера» помните?

— Да, разумеется. Подвески королевы, подаренные английскому герцогу и привезенные на бал д’Артаньяном…

— Уверена, — продолжала Инга Казимировна, — что вор взял бы заодно и сережки, которые лежали в вазочке. Жемчужные. Подешевле кольца, но тоже деньги не малые. Прибавьте к этому, что в ящике, в трельяже, находились золотые часы хозяина дома, и их тоже не тронули.

— Значит, пропала только драгоценность Бражниковой?

— Да. И такая, которую можно купить в любом ювелирном магазине. — Гранская усмехнулась. — Таинственное тут исключается. Предмета для особой охоты нет.

— К Чупихиным действительно в это время никто не заходил, как утверждает потерпевшая?

— Скорее всего, нет.

— А сын?

— В кино ходил.

— Может, мужчины за телевизором не услышали? Забыли, например, дверь закрыть на запор.

— Он сам срабатывает — английский замок. Потом, есть, что запирать.

— Дорогие вещи?

— Богато живут, — кивнула Гранская. — Обстановка прямо шикарная. Цветной телевизор, хрустальные люстры. На вешалке в коридоре — пальто, плащи. Обувь… Все новое и дорогое. Так что, Захар Петрович, Чупихины дверь запирают тщательно. На два замка. Плюс цепочка. И еще глазок имеется.

— Раз такие обеспеченные люди, зачем терять достоинство из-за кольца, — вслух размышлял я.

— Разве что клептомания. Помните, вскоре после войны вышел очень милый венгерский фильм «Мишка-аристократ»? Там графиня-клептоманка крала серебряные колокольчики для вызова прислуги. Она уходит, а колокольчик звенит. Я была девчонкой и не понимала, что это болезнь. Но смеялась. — Гранская улыбнулась своей красивой и грустной улыбкой. — Нет, здесь, конечно, вряд ли клептомания. И на обдуманное воровство не похоже.

— Но кольцо исчезло.

— Исчезло, Захар Петрович. Есть ведь еще и другая сторона — Бражниковы.

— Вы думаете?

— Мне сейчас нужно думать во всех направлениях. Правда, Бражниковы тоже неплохо живут. Квартира у них двухкомнатная, но обставлена не хуже. Легковая машина. Не новая, но стоят на очереди за «Жигулями».

— И кольцо вряд ли куплено из последних сил.

— Какие там усилия! Муж Бражниковой хорошо получает. Работает действительно много. Ежеквартально премиальные, набегает еще за рацпредложения, сверхурочные. Им тоже как будто не к лицу пачкать имя за семьсот восемьдесят девять рублей…

— Дело иногда не в сумме, а в желании испачкать, — улыбаюсь я. — Не свое, конечно, чужое.

— Это верно, — соглашается она. — Причем, как правило, желание обратно пропорционально сумме…