Олег Агранянц - Тень наркома

— С практической тоже, — добавил я. — Мы знаем, что у людей есть деньги…

— И очень большие, — уточнила Мальвина.

— Огромные, — согласился я. — Но неизвестно, как к ним подобраться.

— Давай подытожим, что мы знаем?

— Главному фигуранту сейчас должно быть девяносто три года. При всем уважении к кавказскому долголетию трудно предположить, что он продолжает заниматься активной политической деятельностью. Остается думать, что главное действующее лицо теперь — Лоренцо Иглезиас.

— Как его найти?

— Вопрос стоит иначе: можно ли его найти. Давай с самого начала. Почему мы должны верить, что записки сделал сын наркома и действительно ли он его сын? Если это так, то вправду ли его отец оставил воспоминания? И самое главное: точно ли наркому удалось бежать из Москвы?

— Ты хочешь сказать, что записки могут быть подделкой?

— Ты спрашивала себя, зачем они написаны? Нарком — человек, на которого навалено столько, что, если бы он стал писать воспоминания, то в первую очередь попытался бы оправдать себя. Ведь в семьдесят седьмом году ему было восемьдесят восемь. В этом возрасте государственные деятели пишут политические завещания, что-то пытаются объяснить, доказать, а в его положении нужно оправдаться. А он… Подробно описывает свое бегство из Москвы. Неужели это самое важное в его биографии?

— Он просто хотел доказать, что остался жив — и всё.

— Описание бегства занимает вторую часть воспоминаний. В первой он говорит о деньгах. Ему важно рассказать, откуда у него их так много. Мы знаем, что он не блефует и что в распоряжении его, условно скажем, сына большие деньги, вспомни про миллионный перевод Янаеву. Вторая часть — рассказ о бегстве из Москвы. Ему важно объяснить, кому принадлежат деньги. Таким образом, эти заметки — не политическое завещание, а объяснение, откуда деньги, и указание на то, что теперь они законно принадлежат некоему Лоренцо Иглезиасу.

— Что мы знаем о нем?

— Только то, что он или сын Берии, или выдает себя за него. Это для нас не особенно важно. Он претендует на то, чтобы его считали коммунистом. У него или у его товарищей огромная сумма денег. Они готовы потратить их на коммунистическое движение. Но не знают как. Отсюда их неудача с переводом десяти миллионов.

— Но зачем такие секреты с сохранением записок в банке?

— С одной стороны, чтобы доказать политическую чистоту этих денег.

— Относительную.

— Но для марксиста убедительную. С другой, когда появятся люди, которым, по их мнению, следует перевести деньги, они могут дать им путеводную нить, и те пройдут весь путь, который прошли мы. Обрати внимание, рукопись только показывают. Значит, предполагают, что читателей может быть много. Мы преодолели две трети пути… Тот, у кого будет подсказка, пройдет путь до конца и выйдет на Лоренцо.

— И что нам теперь делать?

— Искать человека по имени Лоренцо Иглезиас.

— По открыткам?

— Да.

Открытки мы изучали недолго. Две поздравительных новогодних без текста. На первой герб города Цюриха и дата 1982, на другой вязью строчки из песни по-немецки «О mein lieber Augustin, Augustin, Augustin» и золотыми вензелями та же дата — 1982.

— Итак, надо ехать в Цюрих, — начала Мальвина.

— Найти там улицу Аугустин, — продолжил я.

— И постучаться в дом номер 1982, — закончила Мальвина.

Я не очень был уверен в том, что дом должен иметь номер 1982, но то, что надо искать улицу Аугустин в Цюрихе, казалось мне очевидным.

На следующий день мы снова отправились пароходом до Лозанны, оттуда поездом до Цюриха.

В гостинице «Ригихоф» на Университетштрассе, где мы остановились, оказался хороший ресторан. Но меню только по-немецки. И так как из всех блюд я понял только «Винершницель», то ни у меня, ни у Мальвины выбора не было.

После обеда посмотрели на часы. Ровно три.

— Вернемся в отель или начнем поиск? — спросил я, зная ответ.

— Будем искать.

Проверить предположение Мальвины относительно дома номер 1982 на Аугустинштрассе не представилось возможным, ибо такой улицы в Цюрихе не оказалось. Стали искать улицу Святого Аугустина. Тоже нет. Очевидно, этот святой в Цюрихе уважением не пользовался.

И путь назад: поездом до Лозанны и пароходом до Эвиана.

— Завтра плывем в Монтрё? — спросила за ужином Мальвина.

— Не знаю, поможет ли нам Миша, но попытаться надо.

Миша сидел на той же скамейке, где обычно. Как все-таки хорошо, что люди не меняют своих привычек!