Олег Агранянц - Валютный извозчик

— Француженка смиренно спрашивает, когда надо выезжать.

— Сама рассчитай. Я жду тебя у кинотеатра «Аристон» в воскресенье в полдесятого утра.

— Мне придется где-то ночевать…

— Понял. Все расходы беру на себя.

Расписание поездов на Сан Ремо я изучил еще в Москве и выбрал поезд, отбывающий из Рима в 23.50. Поезд ночной, и поэтому я волновался, будут ли билеты в спальное купе первого класса. Билеты были.

— Синьор знает, что ему придется сделать пересадку в Генуе?

Синьор знал.

В Сан Ремо можно добраться и прямым поездом, он отходит из Рима в 15.46. Но я решил, что лишних восемь часов в Риме могут мне пригодиться.

Следующий звонок.

— Доктора Лоретту Пирелли, пожалуйста.

Через минуту голос Лоретты:

— Доктор Пирелли.

— Это я.

Молчание. Потом:

— Говори коротко. Я очень занята. У меня через десять минут операция.

— Я бы хотел встретиться с приятелем.

Она знает, кто это.

— Когда?

— Лучше всего послезавтра, в пятницу.

— Я попытаюсь. Позвони мне вечером.

— Хочу с тобой пообедать.

— Когда?

— Лучше всего завтра.

— Хорошо. Завтра. В семь устроит?

— Устроит.

— Позвони вечером. Сейчас, извини, не могу. Следующий звонок в посольство:

— Пожалуйста, Тростникова.

— Кто спрашивает?

— Евгений Николаевич.

— Он вам просил передать, что будет в Культурном центре.

Трехэтажный особняк советского культурного центра, зажатый между двумя высокими зданиями, выделялся несуразно массивными металлическими дверями и окнами, на которых, несмотря на специальные непробиваемые стекла, виднелись царапины от камней: память о демонстрациях в доперестроечные времена.

В дверях меня приветствовал привратник, итальянец. Он работал здесь уже лет пятнадцать, и я знал его по прошлым командировкам. Конечно, он был связан с местной безопасностью. Но посольство это устраивало: он всегда предупреждал о демонстрациях, вовремя вызывал полицию и не требовал повышения совершенно мизерной заработной платы.

Встретил он меня как родного. Спрашивал о здоровье жены, о тех, кто работал в посольстве вместе с мною.

— Вы прекрасно выглядите, прекрасно выглядите, — повторял он.

Я прошел через знакомый и совершенно не изменившийся холл: тот же неуклюжий бронзовый Ленин, те же стенды с фотографиями из АПН (много лет назад, во время моей первой командировки в Рим, мне вменялось в обязанность менять их каждые две недели, что я успешно не делал), тот же макет военного корабля, подаренный моряками еще в пятидесятые годы.

В кабинете начальника восседала полная дама и доканчивала толстый бутерброд.

— Тростников не приезжал?

Дама удостоила меня кивком, который должен был означать «нет». Потом, очевидно, сообразив, что имеет дело с серьезным человеком, спросила:

— Вы его дождетесь?

— Да.

— Это хорошо.

Дама встала, вопросительно посмотрела на меня:

— Вы говорите по-итальянски?

И, поняв по утвердительному кивку головой, что «говорю», обрадовалась:

— Тогда вы мне поможете. Поотвечайте по телефону.

Пока я размышлял, просьба это или просто констатация факта, дама направилась к двери:

— Я — на минутку.

У двери она остановилась и добавила:

— Вернусь минут через десять. Только не уходите.

«Ну и порядки здесь!» — разозлился я, неожиданно превратившийся в секретаршу, и с ненавистью посмотрел на телефон, который, как бы отвечая неприязнью на неприязнь, тут же затрезвонил.

Детский голос спрашивал, как можно записаться на курсы русского языка.

— Я сторож! — рявкнул я. — Позвоните через полчаса.

Потом какая-то дама поинтересовалась, можно ли поехать в Советский Союз с кошкой.

— Вам не нужно брать с собой кошку, — ответил я. — В Советском Союзе вы сможете взять кошку напрокат.

Обалдевшая дама замолчала, а я ей продиктовал телефон Интуриста. «Представляю себе, как среагируют в Интуристе!» — хмыкнул я про себя.

— Ну, Евгений Николаевич, вы уже совсем освоились? — услышал я веселый голос Тростникова, незаметно появившегося в комнате.

— Где бы нам с тобой потолковать?

— Есть тут маленький ресторанчик рядом. Очень любопытный.

Ресторан и правда был любопытный. В качестве основного блюда подавали семгу в малиновом сиропе. Я засомневался.

— Соглашайтесь, Евгений Николаевич. Не пожалеете. Белого местного?

Я согласился и на семгу в малиновом сиропе, и на «белое местное».

«Местное белое» белым назвать было трудно.