Ариф Караев - По спирали

— А что произошло? — спросил я, отходя несколько в тень от висевшего прямо надо мной фонаря.

— Шум, — как-то безразлично ответил мужчина, все еще стоя в дверях. — У нее часто бывает шумно, и я уже несколько раз на нее жаловался, да и ей самой не раз говорил, но все без толку.

— Ну а сегодня что, шум был несколько иной?

— Иной, — спокойно повторил за мной мужчина, — совсем иной. — И от его излишней невозмутимости повеяло чем-то зловещим. — К слову сказать, — продолжил он, — вы можете пробраться к ней в квартиру по пожарной лестнице. Вон там, — он показал пальцем на окно возле лифта, — проходит эта самая лестница, с которой легко допрыгнуть до ее балкона, если, конечно, не боитесь высоты. — И он как-то неприятно засмеялся, обнажив на мгновение желтые от никотина редкие зубы.

Мне, очевидно, было необходимо под каким-то благовидным предлогом ретироваться. Но я сделал, как часто это со мной бывает, все наоборот. Я полез на эту проклятую лестницу. Лишь оказавшись на высоте более двадцати метров, я ясно осознал весь идиотизм своего поступка.

Но с лестницы на самом деле можно было перепрыгнуть на балкон, что я и сделал. Оказавшись на балконе, я осторожно приблизился к окнам, стараясь рассмотреть, что происходит внутри. На балкон выходили два окна, из гостиной и кухни. В гостиной было темно, а в кухне горел неяркий свет.

Подойдя к освещенному окну, я мягко толкнул форточку, которая, слегка скрипнув, отворилась. Просунув внутрь руку, я поднял нижний шпингалет и, поднявшись на подоконник, тихо спрыгнул вниз.

В кухне было сильно накурено. На полке у кухонного стола стояла высокая пепельница полная окурков. На самом столе была свалена в кучу груда тарелок с остатками пищи. Батарея разнообразных бутылок с красочными наклейками завершала этот своеобразный натюрморт.

Пройдя по коридору, я оказался в гостиной. В полумраке мне с трудом удалось разглядеть широкую софу со скомканными простынями. На столе царил такой же беспорядок, как и на кухне. Выйдя из гостиной, я пошел в сторону ванной. Подойдя к двери, я тихо отворил ее и заглянул внутрь.

В ванной, в каком-то кровавом месиве, лежала женщина, которую я искал. Кроваво-алая желеобразная масса полностью покрывала ее тело, оставляя открытой лишь верхнюю часть лица.

На полу у раковины стояла трехлитровая бутыль с вязкой темной жидкостью на самом дне. Я поднял эту бутыль и, отвинтив крышку, принюхался. Тяжелый, резкий запах сразу же распространился по всему помещению. Я быстро опустил бутыль и выскочил в коридор. Запах, безусловно, был мне знаком, но точно сказать, что это за жидкость, я не мог.

Вернувшись через минуту в ванную, я заметил, что труп женщины как бы съежился, полностью погрузившись в эту смесь. Стало очевидно, что убийца налил в ванну быстро растворяющую органику кислоту. С подобным явлением я встретился впервые.

В этот самый момент в коридоре раздался требовательный звонок. Подбежав к двери, я посмотрел в глазок. На лестничной площадке стояло несколько полицейских, которые явно готовились выбить входную дверь.

Вернувшись на кухню, я перескочил через подоконник и, очутившись на балконе, посмотрел вниз. У подъезда стояло несколько полицейских машин с включенными фарами, которые ярко освещали подъезд. Я был в западне.

Необходимо было что-то предпринять. Во всяком случае сдаться полиции — это был не самый лучший выход. Меня, безусловно, заподозрили бы в убийстве, и, честно говоря, это было бы вполне естественно с их стороны.

Поэтому, с трудом дотянувшись до пожарной лестницы, я полез наверх. Меня сразу же заметили, и чей-то резкий голос, усиленный мегафоном, предложил мне сдаться властям. Но я упорно лез наверх. И вот когда до крыши оставалось всего ничего, они начали стрелять. Но было поздно. Перевалившись через низкий металлический барьер, я оказался вне досягаемости.

Пробежав несколько метров по гулко резонирующей крыше, я все-таки нашел открытый люк и спрыгнул вниз, на последний этаж первого блока. Не дожидаясь лифта, я помчался вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Но я рано радовался. Где-то между вторым и третьим этажом у меня подвернулась та самая нога, которую я до этого ушиб. И невольно вскрикнув, я повалился на пол.

Превозмогая боль, я пополз вниз по лестнице. Обливаясь потом и зло ругаясь про себя, я полз все ниже и ниже. Наконец, буквально за несколько секунд до того, как в подъезд ворвались полицейские, мне удалось сползти в подвал и укрыться каким-то тряпьем, лежащим в углу у самой двери.