Филлис Джеймс - Череп под кожей

Удивительно, но душой компании был Саймон. Он много пил, поскольку Кларисса не следила за ним, и прикладывался к вину так, будто это было пиво. Рука его была нетвердой, а глаза горели. Где-то без десяти час он вдруг во всеуслышание объявил, что собирается плавать, и оглядел собравшихся, словно ожидая, что всех непременно заинтересует эта новость. Никто не обратил на него внимания, но Кларисса заметила:

– Только не сразу после еды, дорогой. Сначала прогуляйся.

Ее заботливый тон был настолько неожиданным, что все подняли глаза. Юноша вспыхнул, напряженно кивнул и исчез. Вскоре после этого Кларисса отставила тарелку, посмотрела на часы и сказала:

– Пора отдыхать. Кофе не надо, благодарю вас, Эмброуз. Я никогда не пью кофе перед спектаклем. Я думала, вы знаете об этом. Вы не могли бы попросить Толли побыстрее принести чай? Китайский чай. Она знает, какой я люблю. Джордж, зайдешь ко мне через пять минут? Увидимся позже, Корделия. Лучше минут в десять второго.

Кларисса медленно прошествовала по террасе, намереваясь изобразить грациозный театральный уход. Впервые она показалась Корделии ранимой, почти жалкой в своем одиноком эгоцентричном страхе. Ей захотелось последовать за ней, но она знала, что это лишь разозлит Клариссу. К тому же она не боялась, что Кларисса найдет очередную записку под дверью. Корделия проверила комнату, перед тем как спуститься к обеду, и знала, что человек, который приложил руку к происходящему, принимал участие в трапезе. Лишь Саймон ушел раньше остальных. А она ни на мгновение не верила, что злоумышленником может оказаться он.

Вдруг Роума поднялась и поспешила за кузиной почти бегом. Взгляды Эмброуза и Айво встретились, но оба молчали, по-видимому стесненные присутствием сэра Джорджа. Он прогулялся до конца террасы, не поворачиваясь к ним лицом, с кофейной чашкой в руках и, похоже, считая минуты. Потом взглянул на часы, вернул чашку на стол и направился к застекленным дверям. Обернувшись на пороге, поинтересовался:

– Когда начинается спектакль, Горриндж?

– В три тридцать.

– Переодеться нужно до этого?

– Кларисса на это рассчитывает. После спектакля в любом случае не будет времени. Ужин начинается в семь тридцать.

Сэр Джордж кивнул и исчез. Айво произнес:

– Кларисса управляет своими рабами с брутальной точностью армейского командира. Через десять минут ваша очередь заступать на службу, Корделия. Вы точно успеете выпить вторую чашечку кофе.

Когда Корделия отперла спальню и прошла через смежную дверь, сэр Джордж еще был у жены. Он стоял у окна и смотрел на море. Круглый серебряный чайный поднос с одной-единственной чашкой и блюдцем и изящным чайником из того же сервиза так и стоял на прикроватном комоде. Кларисса не притронулась к чаю. Актриса, все еще в бермудах и рубашке, мерила комнату шагами, щеки ее раскраснелись.

– Она попросила у меня двадцать пять тысяч! Так прямо и выпалила! Вся залилась румянцем, как ребенок, который решил попросить больше денег на карманные расходы! И почему именно сейчас? Нельзя было подождать окончания спектакля? А кто-то еще рассуждает о глупости! Она что, специально пыталась меня расстроить?

Сэр Джордж ответил не поворачиваясь:

– Это важно для нее, надо полагать. Она не могла больше ждать. Ей хотелось узнать ответ поскорее. Довольно сложно улучить момент, чтобы остаться с тобой наедине.

– Она вечно все делала не вовремя, даже в детстве. Если можно было подобрать самый неподходящий момент для чего бы то ни было, поверь, Роума угадывала его безошибочно. Это неотъемлемая часть ее бездушной сущности. Боже правый, сейчас она точно пришла не вовремя!

Он отозвался, не отходя от окна:

– А что, она действительно могла подобрать правильный момент?

Кларисса как будто его не слышала.

– Я сказала ей, что не готова передавать капитал на поддержку любовника, который даже не смог набраться смелости или приличия прийти и попросить у меня денег лично. А еще дала ей совет: если тебе приходится покупать мужчину, то мужчина этого недостоин. А если не можешь получить секс, не покупая его, значит, ищи подешевле. Разумеется, она безумно любит его. Вот в чем суть этой затеи с магазином – хитрый план, чтобы увести его от жены. Роума влюбилась! Я бы даже прониклась к нему сочувствием, если бы он не был таким дураком. Когда некрасивая старая дева сорока пяти лет влюбляется впервые в жизни, да еще пристращается к сексу, объекту любви можно сказать только одно: храни тебя Бог!