Филлис Джеймс - Череп под кожей

– Она ждала звонка от любовника, сэр, не обязательно от партнера. Когда он не позвонил, она решила написать ему. Потом передумала и порвала письмо. Затем вытащила обрывки из мусорной корзины, потому что не хотела, чтобы мы сложили их и прочитали ее личную переписку, какой бы безобидной она ни была.

– Весьма остроумно, сержант. Но к чему это подводит нас? В то время, когда, по ее словам, она унесла обрывки наверх, она не могла знать, что полицейские приедут сюда и начнут совать свои любопытные носы в частную переписку, если только к тому моменту она не знала, что ее кузина мертва.

– А что насчет ее последнего визита к мисс Лайл?

– Полагаю, их встреча была не такой дружеской, как она утверждает, – сказал Гроган.

– Но зачем рассказывать нам о письме, сэр? Это было вовсе не обязательно. Почему бы просто не сказать, что она провела вечер в библиотеке за чтением?

– Потому что мы имеем дело с женщиной, которая обычно говорит правду. Она не притворялась, например, что ей нравится ее кузина или что она сильно опечалена ее смертью. Если она и лжет полиции, то предпочитает делать это как можно меньше. Так ей придется меньше запоминать и будет легче убедить себя, что это вообще не ложь. Вполне здравый принцип. Однако нам не следует придавать чрезмерного значения этому порванному письму. Может, она решила не утруждать слуг или боялась, что другие проявят любопытство и сложат письмо из кусочков. Кроме того, даже если история мисс Роумы Лайл звучит не очень убедительно, она такая не одна. Вспомните, как немногословна была костюмерша погибшей – мы словно прочитали отрывок из главы одного из триллеров тридцатых годов.

Бакли вспомнил допрос Роуз Толгарт. Прежде чем она вошла, Гроган сказал ему: «Вы допросите леди, сержант. Возможно, она отдает предпочтение молодости, а не опыту. Расшевелите ее». Удивившись, Бакли спросил: «За столом, сэр?» – «Думаю, это неплохой вариант, если только вы не будете ходить вокруг нее кругами, как хищник».

Потом Гроган поприветствовал ее и пригласил присесть с большей учтивостью, чем даже Корделию Грей или Роуму Лайл. Если она и удивилась, что с ней разговаривает младший из полицейских, то не подала виду. Впрочем, она вообще не показывала своих чувств. Она смотрела на него своими восхитительными глазами с туманной темной радужкой, как будто глядела… куда? Он задумался. Не в его душу, ибо он не верил, что она у него была, но определенно в какую-то часть его мозга, которую он не собирался выставлять напоказ. На все его вопросы она отвечала вежливо, но старалась говорить как можно меньше. Она признала, что ей известно о письмах с угрозами, но отказалась предположить, кто мог их отправлять. Считая, что это работа полиции. Именно она приготовила и отнесла чай мисс Лайл, прежде чем та, как обычно, прилегла отдохнуть перед спектаклем.

Все всегда происходило одинаково. Мисс Лайл пила чай «Лапсанг сушонг» без молока и сахара, с двумя толстыми ломтиками лимона, которые клали в чайник, прежде чем туда заливали кипяток. Толгарт приготовила чай, как всегда, в подсобке Мунтера, где в это время находились миссис Чемберз и Дэбби. Она тут же забрала поднос, а чайник остался в подсобке. Сэр Джордж находился в комнате вместе с женой. Она поставила чайный поднос на прикроватную тумбочку, а потом отправилась в ванную, где нужно было прибраться, прежде чем мисс Лайл соберется принять ванну. Вернувшись в спальню, чтобы помочь госпоже, она обнаружила там мисс Грей. После того как мисс Грей вернулась к себе, сэр Джордж также ушел, да и она сама вскоре последовала за ним. Потом она отправилась в женскую гримерную помочь миссис Мунтер готовиться к ужину. В два сорок пять она заволновалась, что мисс Грей забудет разбудить мисс Лайл, и поднялась к ней сама. У дверей спальни она встретила сэра Джорджа, мистера Горринджа и мисс Лайл и так узнала о смерти своей госпожи.

Они отвели ее в спальню и попросили все внимательно осмотреть, но ничего не трогать, и сказать, в таком ли состоянии она оставила комнату и не удивляет ли ее что-либо. Она покачала головой и, прежде чем уйти, еще мгновение стояла, глядя на шезлонг и незастеленную пустую кровать с выражением, которое Бакли не мог определить. Что это было – грусть? Душевные терзания? Смирение? Правильное слово ускользало от него. Ее глаза были открыты, но ему казалось, что ее губы шевелятся, словно она молится.

Вернувшись в кабинет, он спросил:

– Вам нравилось работать у мисс Лайл? Вы ладили друг с другом?