Владимир Лорченков - Гавани Луны

Рина взяла мой член за основание, улыбнулась, и постучала им легко себе по губам. Как я мечтал, чтобы этот священный дуб рос свинцовым и из разбитых губ святотатицы брызнула алая кровь. Но брызги были белыми, это разлеталась слюна. Я потянулся задрать ее юбку, но она увернулась бедрами.

Нам так хорошо вместе, – сказала она.

Разве нет, – сказала она и заурчала.

Я представил, что у моих ног и в паху трется большая пушистая кошка. Из-за волос, – распушенных после душа, – ощущение особенно усилилось. Я слышал потрескивание электричества при соприкосновении своих волос и ее. Обычно Рина просила меня бриться внизу, это подчеркивало размеры моего члена, что ей ужасно льстило. Но те несколько месяцы выдались суматошными и я, попросту, ленился. Сейчас разряды участятся, подумал я, и между нами возникнет шаровая молния. Она сожжет твой рот, Рина, она сожжет мой хуй, Рина. Она опалит нас, как тушки ощипанных кур, и мы станем источать запах горелого жира и опаленной кожи. Мы сгорим, треща, и наша кожа почернеет.

Чего ты хочешь, сладкий? – сказала она.

Чтобы ты взяла у меня в рот, – сказал я.

Что? – сказала она, дразнясь.

Я намотал на руку ее волосы – несколько раз меня и правда слегка кольнул ток, – и заставил глянуть на себя.

Заткнись и отсоси мне, – сказал я, – или я тебе шею сейчас сверну.

Она заткнулась и отсосала. Потянула вниз шорты и на мой живот полилось жидкое пламя. Горячие слюни любви. Мокрые всхлипы губ. Вот что мешало мне вырвать ее ядовитое жало. Слишком уж хорошо орудовала она им и во имя любви и ласки. По иронии судьбы, этим же языком она разрушала империи, уничтожала людей, насылала на поля порчу, и подселяла вам в межреберье паразитов. Это было так же отвратительно, как и то, что мужской член нужен не только для секса, но и чтобы мочиться.

Я подумал, что мы оба ужасно несовершенны – я и Рина.

Она не дала мне думать об этом долго, задержала дыхание, и скользнула ртом по мне, словно профессиональный ныряльщик – в глубины океана по тросу. И трос этот снова натянулся.

Я почувствовал морскую качку у себя под спиной, и услышал, как кричат чайки, улетевшие от дома крутого парня, так и не станцевавшего во время своей истории, почувствовал ветер, который бросал этих чаек из стороны в сторону. Вздохнул глубоко и прерывисто и почувствовал привкус горькой морской соли на губах. Рина вошла в раж, и я вцепился в скамью, чтобы не слететь во время качки. Откинул назад голову.

Передо мной возник образ Юли.

В следующий раз я увидел лишь голову Юли.

Красивое лицо с волосами, собранными в хвост, и разделенными наверху пробором, покоилось на куче темного и не очень мяса, из которого торчали руки и ноги. Голова Юли обрывалась где-то на середине шеи. Хоть я и не увидел крови, мне стало дурно. Это напоминало картины, так живо описанные современниками Тимура. Хромца, оставлявшего за собой пирамиды отрубленных голов. Я на секунду даже задумался, как буду избавляться от головы девушки, и стоит ли утопить ее в реке, или все-таки предпочесть жаровню. Юля, несмотря на то, что это бы всего лишь голова, улыбалась безмятежно и спокойно, как и в первое наше свидание.

Я выпил еще, и наваждение, – без сомнений, насланное моей женой, – развеялось.

Куча тел на полу нашей гостиной зашевелилась, и картинка ожила. Юля сидела на каком-то здоровенном и довольно тупом парне, игравшем за университетскую команду регби, и накручивалась на него бедрами. Сзади, пытаясь попасть в такт ее движениям, старался еще один спортсмен. Мы не очень любили их, но Рина предпочитала разбавлять их накачанными торсами интеллектуальные сливки города, которые я, не без оснований, считал пеной.

Меня от их шарфиков, кепочек и впалой груди тошнит, – говорила она.

Гребаные художники, поэтишки, университетские преподаватели, – брезгливо говорила она.

Писателишки, – добавляла Рина.

Я со смехом поднимал урки, показывая что сдаюсь. Да и был согласен с Риной в этом. Вечеринка группового секса с участием одних лишь интеллектуалов это, знаете, ожившая картина Босха. Почему-то все они брезгуют своими телами, ну, или считают настолько ценным то, что у них в голове, что на мышцы плевать хотели. Я таким никогда не был.

Мой член равен моему литературному дару, – говорил я на таких вечеринках, войдя в удар из-за поощрительной улыбки моей жены.

Более того, член оказался даже долговечнее, – говорил я.

… Юля повернула голову и улыбнулась мне приветливо и без тени смущения. В это время из кучи как-то выбрался третий мужчина, и встал прямо перед ней. С легким сожалением во взгляде она отвернулась от меня и приняла его в рот. У меня участился пульс. Она была такой красивой и хрупкой, что все это напоминало бы изнасилование, не греми весь этот дом стонами, кряхтением, шлепками, и прочей музыкой оргии. Насколько я знал, Рина предупредила Юлю, что это будет очень свободная вечеринка. Спортсмены работали технично и напористо, но, конечно, им не хватало чувства. Я звякнул бутылкой о край стакана и изобразил смущение и легкую жалость. Этого оказалось достаточно. Тот, что был снизу, изогнулся и глянул на меня с жадностью.