Ричард Штерн - Башня (Вздымающийся ад)

Браун взял микрофон:

Говорит Тим Браун, сказал он. Желаю удачи.

Спасибо.

Мы на связи, если понадобится.

Ладно. Ив сторону: Давай пошевеливайся.

Рация щелкнула и умолкла.

Оба командира замерли, гладя в пустоту. Патти зам ла, что губы Тима Брауна беззвучно шевелятся. Молится? Гиддингс, сморщившись, гневно сверкал глазами. Взглянул на Ната и тихонько, почти незаметно покачал головой. Нат также незаметно кивнул. Патти закрыла глаза.

"Это невозможно", подумала она, но знала, что возможно. Это не сон, не ночной кошмар. Не будет внезапна пробуждения, не будет внезапного облегчения, что уж; исчез с лучами рассвета. Ей захотелось отвернуться и жать прочь. Куда? К отцу? Как бежала к нему сегодня дне: за утешением, за помощью, за сочувствием? Но отец...

Переносная рация в руке Брауна вдруг ожила, из HI вырвался сдавленный вопль, потом ещё один. Потом н ступила милосердная тишина. В трейлере не раздавал! ни звука.

Первым разорвал оцепенение Браун. Подошел к тежному столу, осторожно поставил на него рацию и вы ключил её. Ни на кого не смотрел. Потом медленно, монотонно начал проклинать всех и вся.

ГЛАВА XXVII

18. 1918. 38

Паола Рамсей подошла к двум креслам в укромном уголке банкетного зала.

Простите, что помешала, сказала она, но то, что происходит за вашей спиной... Она покачала головой. Я, конечно, старомодна...

Губернатор кивнул. Его лицо было невозмутимо.

Не считая Поля Норриса и Гровера, сказал он, все до сих пор держались отлично. Что же теперь?

Кэрри Уайкофф произносит речь.

Губернатор вскинул голову. Голос слышал, но не мог разобрать слова. Однако тон, высокий, визгливый, почти истерический говорил достаточно.

Вероятно, заявляет, что нужно найти виновного и обещает, что займется этим. Паола Рамсей улыбнулась:

Прямо в яблочко, Бент.

Через несколько минут, продолжал губернатор, Кэрри возглавит делегацию, которая явится требовать активных действий. Бог мой, сколько подобных делегаций я уже выслушал?

Люди, сказала Паола, облепили бар. Какой-то официант сидит один-одинешенек в углу и пьет из горлышка...

Губернатор подумал, не тот ли это, у которого трое детей. Вздохнул и встал.

Что, по-вашему, я могу сделать, Паола? Паола ласково улыбнулась.

Я, как Кэрри Уайкофф, Бент. Думаю, что-то надо предпринять, но не знаю что. И, помолчав, добавила: И поэтому надеюсь на вас.

Мне это льстит. Губернатор грустно, иронично улыбнулся. Улыбнулся сам себе и всей этой ситуации. Одного персонажа Марка Твена намазали дегтем, вываляли перьях и вынесли из города на шесте. Улыбка стала шире. А он говорит, что если бы не великая для него че он лучше шел бы пешком. А я бы лучше сидел здесь. взглянул на Бет. Но попробую.

Прошел мимо запертых противопожарных дверей, где лежало прикрытое белой скатертью тело Говарда Фрэзи, которого стоял генеральный секретарь, уставившийся в неподвижные останки. Он медленно, торжественно перекрестил их и, увидев губернатора, чуть виновато улыбнулся.

Со своих студенческих лет, сказал генеральный секретарь, я горжусь тем, что я атеист. Но сейчас начинаю сознавать, что детская вера так легко не умирает. Это любопытно, да?

Да нет, Вальтер. По-моему, это скорее достойно зависти.

Генеральный секретарь задумался.

Я начинаю понимать, что вы, в сущности, очень добрый человек, Бент. Мне только жаль, что я не понял этого раньше.

А я, ответил губернатор, о вас всегда это знал. Просто человеку в нашем положении приходится вести себя сдержанно.

Они улыбнулись друг другу.

У нас дома, продолжал генеральный секретарь, где альпинизм любимый вид спорта, при восхождении участники для безопасности пользуются страховым тросом. И отсюда поговорка: "Каждый, кто на тросе наш человек!" Это грустно, вам не кажется, что люди узнают друг друга только в критических ситуациях? И, после небольшой паузы. Я могу быть чем-нибудь полезен?

Молитесь, ответил губернатор без всякой иронии.

Я так и делаю. И буду продолжать. И потом снова пауза, и после неё вежливые, учтивые, искренние слова: Но если могу помочь чем-то еще, Бент...

Я обращусь к вам, ответил губернатор и думал об этом всерьез.

Он вышел на середину зала и огляделся.

Паола не преувеличивала. В баре кипели страсти, в центре зала ораторствовал Кэрри Уайкофф. Действительно, тот официант с тремя детьми сидел один-одинешенек в углу и хлестал бурбон из горлышка. В другом углу из транзистора неслась музыка и несколько молодых людей кружились и извивались в такт ей.