Ариф Караев - Декорации театра мод

— Ну, как тебе все это нравится? — спросил Фуад, протягивая пачку сигарет.

— Впечатляюще, — ответил я, щелкнув зажигалкой.

Неожиданно прозвенел звонок, и мы прошли в зал. Нам достались хорошие места. Прекрасно была видна вся эстрада. Едва мы успели занять свои кресла, как потушили свет и началось представление.

Я никогда особенно не разбирался в тонкостях моды, но то, что я увидел, было если не гениально, то, по крайней мере, талантливо. Предлагаемая на суд зрителя одежда отличалась изяществом и гармонией. Благородные линии, хорошо подобранные мягкие цвета.

Наверное, я долго любовался бы этим по-настоящему волшебным зрелищем, если бы мое внимание не привлекла ведущая этого представления. Она сидела недалеко от нас, и мне удалось ее хорошо рассмотреть. Она была очень красива. Правильные черты лица, большие ярко-синие глаза, изящные руки, густые золотистые волосы. На ней было легкое, светлое платье подчеркивающее как нельзя лучше ее безупречную фигуру.

Посмотрев по сторонам, я сразу же понял, что не одинок. Практически все мужчины в зале время от бремени бросали восхищенные взгляды на очаровательную хозяйку вечера. Работала она профессионально. Ее приятный, слегка глуховатый голос гармонично вписывался в звуки негромкой, мелодичной музыки, сопровождающей показ мод. Ее оценки той или иной модели были кратки, точны и объективны. Чувствовалось, что свое дело она знает.

— Нравится? — спросил вдруг Фуад, склонившись в мою сторону.

— Кто? — машинально переспросил я.

— Она, — кивнул он в сторону ведущей.

— Очень, — искренне ответил я.

— Сочувствую. Кстати, у нее очень милое и редкое имя — Наза. Оно тебе ни о чем не говорит, а?

Тогда это имя для меня еще ничего ни значило.

Представление кончилось где-то через полчаса. Уже в вестибюле я неожиданно встретил своего приятеля, тоже журналиста, с которым не виделся более года. Поболтав с коллегой минут пять о жизни, о работе и прочих житейских пустяках, я направился к выходу. Фуад успел, как всегда, куда-то исчезнуть, а искать его в этой толпе было бесполезно.

Вдруг среди толпы я увидел Фуада и Назу, которые, мило беседуя, шли мне навстречу.

— Знакомьтесь, — вежливо сказал он, подойдя поближе, — мой друг Эмиль — талантливый журналист. Прошу любить и жаловать.

— Очень приятно, — произнесла его спутница, протягивая мне узкую, изящную ладонь.

Откровенно говоря, я был чуточку смущен. Видя, что я чувствую себя несколько неловко, она улыбнулась и что-то спросила меня о журналистике. Мои ответы Наза выслушивала с неподдельным интересом, и вскоре от моего смущения не осталось и следа.

Она была прекрасным собеседником, внимательным, с тонким чувством юмора. Узнав, что я хочу написать о них статью, Наза сразу предложила мне приехать завтра вечером на банкет, где у нее будет свободное время, которое она, по ее словам, с удовольствием посвятит мне.

Я, конечно, сразу же принял ее предложение. Поговорив еще несколько минут, мы тепло попрощались и вместе с Фуадом покинули театр.

— Послушай, а что это за банкет? — спросил я, пробираясь к его машине.

— По случаю первых гастролей театра мод за рубежом, — бесстрастно ответил он, заводя двигатель автомобиля.

Ехали мы молча, каждый думал о своем. На перекрестке, недалеко от городского парка, я попросил Фуада остановить машину. Ночь была теплой, и мне захотелось перед сном немного пройтись. Он недовольно что-то пробурчал, но спорить не стал.

Было около одиннадцати вечера. Настроение было хорошее. Душа, как говорится, пела. Аллея, по которой я шел, была пустынной, ни души. Редкие фонари слабо освещали узкую заасфальтированную дорожку, с обеих сторон которой росли густые деревья.

Вдруг откуда-то слева донесся странный шум. Невольно повернув голову, я увидел группу подростков. Они стояли полукругом, загораживая кому-то проход. Подойдя поближе, я сумел разглядеть девушку, которая безуспешно пыталась вырваться от них.

Заметив меня, высокий парень, вызывающе ухмыльнувшись, неожиданно схватил девушку за руку и толкнул ее. Споткнувшись о выступающий из земли корень, она упала. В группе подростков послышался громкий, неприятный смех.

Эта сцена возмутила меня до глубины души, вызвав чувство злости и естественное желание проучить их. С трудом сдерживая гнев, но стараясь не выдать своих намерений, я все ближе подходил к ним.

— Чего тебе? — медленно процедил сквозь зубы один из подростков, поигрывая тяжелой палкой. Эдакий супермен с дубиной.