Татьяна Гармаш-Роффе - Легкое дыхание лжи

– Но ты считаешь, что это рискованно?

– Я сказал твоему сыну, слышал? Если мы согласимся на условия Мысика, дадим уехать и он почувствует себя на свободе, успокоится, – то Милу отпустит. Я знаю этот народец криминальный, он хоть и прет на рожон, но дрейфит. И чем больше дрейфит, тем больше нервничает и неразумнее себя ведет. А Мысик работает в полиции, с него особо строго спросят, если арестуют. Тогда как он уже о красивой жизни на белоснежном пляжике размечтался… Решит, не ровен час, «или пан, или пропал» – и, увидев, что в паны не вышло, убьет и девушку, и себя. Твоему парню я не стал об этом рассказывать…

– Правильно сделал. Пилипкину ты все это объяснил?

– Само собой. Но он кричит, что не позволит бандиту увезти его дочь незнамо куда. Хотя, подозреваю, он не хочет деньги потерять. Что скажешь?

– Да что тут сказать? Ты сам знаешь: нужно в первую очередь спасать жизнь заложников. С наименьшим риском. Наименьший, я согласен с тобой, – позволить Мысику уехать… Но в этом случае крови тебе и всем Пилипкин попортит немало. А то еще иск подаст какой-нибудь, потребует вернуть ему потерянные «по служебной халатности полиции» деньги – с него станется. Кроме того, ведь никто не может гарантировать, что Мила, если мы дадим Мысику уйти, останется жива… Прости, Серег, тут я тебе не советчик. Нагрузи дилеммой начальство, пусть наверху решают!

Кис вышел из кабинета Громова, радуясь, что давно ушел со службы, ответственных решений не принимает и никто не может его шантажировать связями и знакомствами, и отправился в буфет, к Насте и Роману, пить с ними кофе. После практически бессонной ночи дело нелишнее.

…Ситуация разрешилась внезапно и весьма неожиданным образом.

Поскольку принятие окончательного решения затягивалось, Мысик нервничал все больше и больше, снова показательно приставлял пистолет к затылку Милы, давал полиции пять минут на решение, потом еще пять и еще пять… Но, как выяснилось, нервничал не только он. Неожиданно вертолет пошел на снижение. Казалось, он собрался сесть прямо на крышу «Вольво». Мысик высунулся в окно, с ужасом глядя на махину, опускавшуюся, покачиваясь, на него. Уже стало видно людей внутри вертолета: помимо пилота, Пилипкин и, как стало ясно позже, его личный телохранитель. Последний держал пистолет в боевой готовности.

Не выдержав этого устрашающего зрелища, Мысик газанул и направил «Вольво» прямо в поле – надеялся, видимо, добраться до видневшейся в отдалении деревни. Но тут у парней из ДПС сработал рефлекс, и они дали залп по его колесам…

Практически вся сцена была заснята на видео, и Кис с ребятами (Серега их позвал в свой кабинет) смотрели, затаив дыхание, на экран Громова.

Через пару минут Мысика вытащили из машины, надели на него наручники… А вот и Мила: ей помогает выбраться из «Вольво» один из полицейских… Пилипкин, тряся животом, бежит к ней по полю: «Доча! Доча!»

Камера приближается: это «оператор» вышел из машины ДПС и направился в их сторону… Мила одернула платье, поправила волосы – заметила, что ее снимают? Похоже, «оператор» разглядел, как хороша собой девушка (невзирая на несколько ссадин на щеке), и объектив его камеры завис на ее лице, любуясь. Позволив заодно разглядеть красавицу и зрителям.

Кис тихо вздохнул. Он бы предпочел увидеть что-то повульгарней. Сексапильную дешевку. Это бы отлично соответствовало тому, что Алексей о ней думал. Но Мила оказалась не просто красива, ее лицо было, увы, утонченным и изящным. А людям, взирающим на восхитительную гармонию черт, всегда верится, что и в душе такого человека царит высшая гармония…

– Ну ты даешь, папан, – произнесла Мила грубовато, когда отец до нее добежал. – А если б он меня застрелил?

– Кишка тонка у гада!

Пилипкин обнял дочь, но Мила равнодушно отстранилась.

– Я не знаю, где бабки. Но должны быть тут, в машине. Поищи.

– Доча, я же не из-за бабок! Я за тобой прилетел, спасать тебя!

У него было умоляющее, почти детское выражение лица, которое совершенно не вязалось ни с его внешностью, ни с его биографией. Но именно поэтому Кис поверил в его искренность. Он покосился на Романа: как воспринимает эту сцену сын? Чувствует ли, что никаких извращенных отношений между отцом и дочерью в помине нет? Лишь очередное измышление Милы…

Но Роман, вперившись в экран, ничем не выдавал своих эмоций.

– Ладно трындеть-то, – неприязненно бросила Мила. – Иди ищи свое бабло.

– Почему ты так со мной, доча?!