Алексей Сухаренко - Вырванное сердце

– Кто же там, под плёнкой? – обернулся на своих сотрудников Алексей Иванович. – Вы тоже так думаете, как и я?

– А как вы думаете? – не понял Власов. – Женщина в машине Грачёва? Но не обвиняемая ведь? По записям камеры она не выходила из подъезда Царьковой!

Козлов подошёл к трупу и откинул край покрывала. Он почему-то думал, что и сейчас увидит, как два года назад, искорёженное женское тело с разбитым до неузнаваемости лицом. Но нет, под плёнкой оказалась разыскиваемая ими преступница, лицо которой почти не пострадало. Только глубокая рана в области виска, окрасившая её волосы в бурый цвет.

– Она! – Козлов услышал за своей спиной радостный голос лейтенанта Власова. – Наша! Нашлась!

– Чего ты радуешься? – одёрнул его Алексей Иванович.

– И то верно, – сдал назад подчинённый, по-своему поняв его окрик. – Теперь мы Грачёву замучимся доказывать соучастие.

– Грачёв вообще не при делах, – послышался голос следователя. – Его просто подставили. Я получил вчера информацию с регистрационной палаты о том, что квартира переоформлена и продана некому Алиеву.

– Вот как? – изумился Власов. – Вот ведь суки!

К полицейским подошел капитан ДПС и доложил, что авария произошла в результате обоюдного нарушения водителей, один из которых превысил скорость, а второй не уступил на нерегулируемом перекрёстке.

– Чей грузовик? – поинтересовался подполковник.

– Машина из автопарка городской службы перевозок, арендуемая какой-то благотворительной организацией, – пояснил офицер дорожной службы. – Название не помню, надо в путёвке посмотреть.

– Наверняка «Ангела» машина! – с радостным реваншизмом заявил Власов. – Мне их контора давно не нравится.

– Вызывайте Грачёва, – не обращая внимания на слова подчинённого, распорядился начальник, – посмотрим, что он на этом опознании скажет…

…Грачёву показалось, что Царькова погрузилась в гипнотическое состояние, когда человек находится физически здесь и в то же время мысленно совсем в другом месте. Такое он раньше видел на выступлении известного гипнотизера, который на глазах публики заставлял вызванного из толпы человека вспоминать своё предыдущее жизненное воплощение. Погружённый в гипноз мужчина становился женщиной, наложницей турецкого султана и начинал исполнять танец живота. Это было дикое зрелище, словно нормальный человек прямо у тебя на глазах сходит с ума. Что-то примерно такое было и с Царьковой, когда словно под гипнозом она говорила непонятные вещи, которые практичный мозг бывшего полицейского, привыкший оперировать логическими схемами, отказывался принимать. Не желающий слушать её «галиматью» Канцибер поспешил уйти.

«Козёл. Сделал своё гадкое дело и свалил. Словно визит сатаны, принёсший мучения и неразрешимые сомнения и которые теперь терзают души тех, кто был хоть как-то неравнодушен к Марии. Словно дьявольский ластик, одним движением стёрший всё хорошее и оставивший вместо человека одну сплошную пустоту! Как это получилось? Он и сам не понял. Чёрт, одним словом!»

Грачёв решил покинуть квартиру Царьковой, которая теперь была для него неким ящиком иллюзиониста, в котором исчезает всё живое. Оставаться одному в непонятном месте, где происходят такие странные вещи, было тяжелей с каждой минутой. Напоследок он обошёл всю квартиру, заглянув в шкаф, под кровать, в санузел. Как учёный, столкнувшийся с удивительным явлением при проведении опыта и теперь желающий удостовериться ещё раз в результате, чтобы исключить недоразумение.

«Нет, всё произошло на самом деле. В присутствии стольких свидетелей у меня на глазах! Она просто исчезла. Метафизика какая-то!»

Он вернулся к обезумевшей пенсионерке, чтобы попрощаться с пожилой женщиной. Царькова что-то бормотала и всё вдыхала запах, оставшийся от своей исчезнувшей дочери. Словно психиатрическая больная в дурдоме, в котором Егор по долгу службы побывал не один раз.

«А ведь реально бабка теперь свихнётся. Я и сам в своём психическом здоровье уже не уверен. И что теперь? Настя ей не внучка? А как она теперь может быть внучкой?»

Грачёв старательно подыскивал слова, чтобы перед уходом хоть как-то подбодрить несчастную женщину, но на ум ничего не приходило. Словно что-то сдвинулось в жизни – её, его, всех знакомых и незнакомых ему людей. Сразу у всех, и уже ничего не поправить. Ни здесь в этой жизни, ни в других параллельных мирах. И никогда уже не будет надежды на лучшие перемены. Словно разом обрушились все тонкие линии связи, которыми соединялись Егор и Мария, их дочь и Зинаида Фёдоровна, Андрейка со своей патологической влюблённостью, его сумасбродная мать и ещё много-много людей. Словно вся эта паутина человеческих коммуникаций порвалась влетевшим в неё одним словом Канцибера. Вибрация его мобильного телефона спасла от необходимости подыскивать слова для прощания.