Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

Лора все щебетала о том, как все же приятно ощущать себя в обычной, нормальной обстановке. Ужасные сновидения и галлюцинации довели бедную женщину до нервного истощения. Конечно, можно было предположить, что слежку за ней приостановили из-за нашего вмешательства, но я склонялся к мысли, что ее и не было: уж очень нелепым, судя по ее рассказам, выглядело это преследование. Если хотели припугнуть или предостеречь – картина такого давления выглядела бы несколько иначе; а уж если нужно было бы физическое устранение журналистки – возможностей для такого исхода было предостаточно. Единственный вывод, который мог бы объяснить причины происходящих странностей, – это проблемы в голове женщины. Но я не стал ей об этом говорить. Я вообще мало говорил, и мой вклад в беседу ограничивался несколькими невнятными междометиями и скудным языком жестов: кивками головы (согласие), приподнятостью бровей (удивление) и пожатием плеч (многовариантная трактовка). «Болезнь» Лоры, по-видимому, прошла. Хотелось бы думать, что рецидива не будет. В какой-то момент, наблюдая за журналисткой, я понял, что пора уходить. В поведении Лоры чувствовалась какая-то суетливость, ранее ей несвойственная: торопливость в жестах, легкое раздражение во взглядах, которые она время от времени бросала на часы, безусловно, пытаясь делать это незаметно для меня. Она явно кого-то ожидала, и не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться кого. Когда я сказал Лоре, что мне уже нужно уезжать, в ее глазах промелькнуло мгновенное облегчение. Попрощались мы тепло, как обычно, но в этом прощании я все же почувствовал еще какой-то, не очень приятный для себя, оттенок… то ли досады, то ли отчуждения.

По дороге домой, пытаясь более детально проанализировать нашу с ней беседу, я вдруг почувствовал себя уставшим и разбитым. Радовало то, что и в таком, «разобранном» состоянии можно обнаружить для себя пользу.

Она, то бишь польза, «случилась» позже: когда я, уже перекочевав в постель, сразу канул в темный глубокий омут сна. Но среди ночи я неожиданно проснулся, хотя настоятельную потребность посетить туалет после достаточно плотного ужина трудно назвать «неожиданной». И мне не пришлось об этом пожалеть по двум причинам, одну из которых озвучивать нет смысла в силу ее очевидности. Вторая… правду говорят, неизвестно, когда тебя посетит озарение. Иногда можно добавить: и чем ты будешь занят в этот момент. Возникшая в моей голове идея не помешала основному физиологическому процессу, но, вероятно, сам процесс, который я никак не мог приостановить, смог оскорбить эту нужную мне мысль. Приходиться признать: отсутствует, к сожалению, в отправлении естественных потребностях человека утонченная эстетика, поэтому мое озарение длилось недолго. Поначалу верная, как мне тогда казалось, догадка проскочила яркой искрой где-то на краю моего сознания и сразу стала меркнуть, растворившись в галактике нейронов. Уже лежа в постели, я упорно пытался вспомнить исчезнувшую версию, которая, пожалуй, достаточно логично и правдоподобно объясняла многие странные явления, произошедшие с Лорой. Но той ночью мои попытки так и не увенчались успехом. Через какое-то время я заснул, погрузившись в мрачные размышления о своем скудоумии, хотя ближе к утру меня вновь что-то неожиданно разбудило, и это «что-то» никакого отношения к моей физиологии не имело. Открыв глаза, я увидел привычный, чуть застывший полумрак своей спальни, услышал обычные ночные звуки дома и сада. Мои органы чувств сканировали обыденность обстановки. Ничего подозрительного. Клео спокойно спала у меня в ногах. Но, почувствовав мое пробуждение, она тоже встрепенулась, подняла голову, удивленно блеснув глазами. Настороженно застыв и не обнаружив никакой активности с моей стороны, разбуженное животное вновь улеглось, очевидно, пребывая в легком недоумении. Иногда, среди ночи, такие прецеденты случались, и Клео позволяла себе нарочитое удивление. Но этой ночью у меня возникло какое-то странное чувство, и эта «странность» находилось за гранью моего понимания. Не заразился ли я от Лоры ее загадочным заболеванием? Предчувствие беды? Со мной или с кем-то еще? Возможно, декабрьский конец света, предсказанный майя, все же порадует их современных адептов, страстно мечтающих о таком, всеобщем, финале? Я к ним не отношусь, к тому же апокалипсис мне не нужен. Может, настала пора пересмотреть свои взгляды? Пролежав неподвижно минут десять, вяло фантазируя о будущих стихийных бедствиях и возможных смертельных исходах в связи с ними, я пришел к выводу, что в любом случае умирать от чего-то придется. И зачем об этом заботиться сейчас? Кроме того, хотел бы я знать, какие-такие мои личные потуги могут спасти планету от смертельной катастрофы? Но, судя по своему взвинченному состоянию я решил, что заснуть в ближайший час, а то и два, мне, вероятно, не удастся. Один внутренний голос советовал мне мысленно рисовать белые символы бесконечности на белом фоне. Дугой – скептически заметил, что эти уроки живописи не смогут помочь человеку со слабым торможением в ЦНС. Я внял совету скептика и, применив все известные мне техники активизации мышления и памяти, попытался вспомнить недавно пришедшую мне в голову идею. Я лежал и раздумывал о дальнейших своих шагах, и, конечно же, мои мысли вращались вокруг Лоры. Стоило ей достаточно похудеть, изменить прическу, снять очки, предпочтя им линзы… и миру предстала красивая, сексапильная и умная женщина! И теперь я даже почувствовал некоторую досаду, что когда-то не воспользовался шансом. Странно все-таки устроен человек или это я такой? Сам не захотел принять почти открытый намек Лоры на возможность необременительного секса, и впоследствии стал испытывать легкую ревность. Может потому, что я стал относиться к этой женщине более трепетно и не хочу, чтобы такие как Серж, Эдвард и подобные им эгоцентричные самцы ранили ее душу, растоптав чувства и надежды женщины, пусть даже иллюзорные; тем более что один из них это уже сделал. Мои противоречивые мысли постепенно стали терять свою четкость, растекаясь и растворяясь в сознании, как мыльная пленка на воде, и я заснул. Мне приснились Лора, Энн и еще какая-то незнакомка. Девушки наряжали в разноцветные чепчики оживших крокодилов из коллекции мисс Кэмпион и весело забавлялись, совсем не боясь оскала кровожадных чудовищ. А затем Лора надела черную шляпку с вуалью, взобралась на каминную полку и застыла в позе манекена рядом со своей коброй. Я хотел снять женщину с мраморного пьедестала, но она сама мне показалась каменной статуей. В сильном рывке я проснулся, нечаянно задев Клео, удивив и раздосадовав ее, но мудрое животное, видимо, правильно истолковав происшествие и почувствовав мое искреннее раскаяние, сразу же простила меня и вновь улеглась на свое место. А я посмотрел на часы: семь утра. Засыпать уже и не следовало бы, но поваляться в постели минут двадцать было можно. Размышлять над своим странным сновидением я не стал: никогда не видел смысла в разгадывании снов: что должно произойти – все равно исполнится. Зачем тогда тратить свои силы и время на бесполезное занятие? Поэтому и это сновидение я отнес к странному и нелепому синтезу разного рода дневных картинок, запечатлевшихся в моем мозге. Честно говоря, я не мог и вспомнить, когда – за исключением прошедшей ночи – у меня были такие яркие сны, обычно в моем сознании на момент пробуждения оставались всего лишь какие-то обрывки бессюжетных картинок, смутных и расплывчатых. А этой ночью мое ополоумевшее подсознание, накрученное рассказами Лоры, и, похоже, изнывающее от ревности к Хичкоку, продемонстрировало мне эпизод психологического триллера. По своему опыту я привык характеризовать тусклые и разбавленные сновидения очень просто (да простят меня сомнологи!), если чувствую себя легко и спокойно – будущее не сулит мне никаких неприятностей, если утреннее настроение – не на высоте, стало быть, возможны некоторые проблемы. Но тут на выручку всегда приходили моя устойчивость к стрессу и незыблемая вера в свои силы, а скорее, вера в «хороший» сценарий для скромного и непритязательного детектива Марка Лоутона.