Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

День сегодня действительно выдался ясным и солнечным. Казалось, весь парк купался в позолоченной пыльце, но мне некогда было наслаждаться этим великолепием. Погрузившись в свои мысли, я и не заметил, что вышел к аллее Альпийских роз. Несмотря на будний день, в парке было достаточно многолюдно. Профессора Алана Биггса, с которым раньше, до его болезни, общался очень активно, я приметил издалека. После своего ухода на пенсию он стал сторониться окружающих, в том числе и меня, хотя я и сам не очень-то стремился к беседе с больным и старым человеком. Что в таких случаях говорят? Банальное сочувствие, которое никому, в общем-то, не нужно? Слова утешения – еще большая глупость. Но, наблюдая за ним сейчас, я вдруг заметил, что профессор стал выглядеть лучше, чем полгода назад. И вдруг неожиданно у меня появилась одна интересная мысль. Профессор явно решил прогуляться к Хрустальному озеру. Туда направился и я. Сложностей для организации «случайной» встречи не было никаких, и обычный разговор не мог ему навредить. К тому же, не исключено, что старику удалось каким-то образом приостановить ухудшение своего здоровья. Возможно, мне удастся его разговорить. Только сможет ли он что-нибудь вспомнить? Но»… что может случится наихудшего, если я пойду вперед?» – говорил нефтяной миллиардер Поль Гетти. Я еще даже не миллионер, но с чего-то надо же начинать!

Вблизи профессор выглядел еще лучше, чем я ожидал увидеть. Маленький и худенький, он сидел на скамейке, нахохлившись, как старый воробей, уже растерявший все свои желания: весело чирикать, прыгать по зеленой травке и клевать, разбросанные в изобилии хлебные крошки. Я слышал, что после смерти своей супруги, он еще больше сдал, перманентно впадая в состояние душевной и умственной прострации. И теперь, наблюдая за ученым, я пришел к выводу о пребывании того в некой фрустрации, несмотря на то что Биггс спокойно сидел передо мной и неотрывно смотрел на сверкающую гладь озера. Быть может, его поза или странная отрешенность стали причиной такого моего вывода.

Я подошел близко к скамейке, оказавшись в поле зрения Алана. Но он, казалось, ничего вокруг не замечал. Поздоровавшись, я чуть повысил голос:

– Профессор, вы позволите присесть рядом?

Старик медленно, как старая черепаха, повернул морщинистую, худую шею в мою сторону и посмотрел на меня блеклыми, пустыми глазами; долго всматривался, слеповато щурясь, затем наконец-то промолвил:

– Марк Лоутон? Конечно, присаживайтесь.

Я присел, лихорадочно раздумывая, как начать разговор и как вытащить из памяти Бриггса кое-что полезное для меня? Да и помнит ли он хотя бы что-нибудь из своей жизни, не так давно насыщенной и плодотворной? Я не знал, что сказать и поэтому молча смотрел на солнечные стразы, рассыпанные на водной поверхности озера и так приятно радовавшие взгляд.

– Вы любите здесь бывать? – спросил профессор, слегка повернув голову в мою сторону. Бедный старикан! Совсем запамятовал, как мы с ним здесь раньше часто встречались. Но мужчина не стал ждать моего ответа и продолжил свою речь: – Вы знаете, Марк, я могу показаться вам странным, но здесь я счастлив, несмотря на свое слабоумие. Казалось бы, зачем жить, если ты можешь, да и то с некоторым трудом, выполнять только физиологические потребности своего тела? И нет никакой надежды, что хоть когда-нибудь можно будет полноценно задействовать свой мозг? В чем смысл? – Он тяжело вздохнул и закашлялся. – Как вы думаете, почему я в своем нынешнем, мягко говоря, не очень хорошем состоянии разума и тела, могу радоваться жизни?

На секунду я задумался и посмотрел на него внимательнее.

– Наверно, только сейчас, когда ваша голова не занята наукой, вы можете смотреть на мир другими глазами, созерцать красоту природы, этого озера, наступившей осени… Да много еще чему. Разве этого мало?

Профессор скептически хмыкнул:

– Возможно, вы правы… Скорее всего, это так. Но вы спросите об этом у законченного наркомана или алкоголика.

– О чем? Радуется ли он осени?

– Хотя бы. Предполагаете ответ?

– Ну, примерно.

– Так вот, нам с Джоан только работа приносила удовольствие и радость. – Старик вновь посмотрел на меня, слегка прищуриваясь, и мне показалось, а может и нет, что его глаза приобрели какой-то оттенок лукавства и интереса. – Работу, свой наркотик, я потерял, почему бы мне теперь не желать смерти?

– Но кто нам позволит назначать дату собственной смерти? – Я был готов дискутировать на любую тему, лишь бы втянуть мужчину в разговор.